Рок подкасты
Подкаст: Живьём. Четверть века спустя

Выпуск #19 "Сплин"

10 мая 2021 г.
В конце 1995 г. в студии радио «Ракурс» состоялось акустическое выступление Александра Васильева, а через несколько недель – полноценный концерт «Сплина». На тот момент еще не вышел первый компакт-диск группы «Коллекционер Оружия», но те песни, которые успели прозвучать в радиоэфире, буквально влюбили в себя слушателей. В этом выпуске вместе с Александром Васильевым слушаем записи концертов, разговариваем о создании и первых годах «Сплина», а также о сегодняшнем дне коллектива.
00:00:00
00:00:00
00:18 Вступление читать

- Всех приветствую! У микрофона Сергей Рымов и в подкасте «Живьем. Четверть века спустя» мы, как обычно, слушаем записи, которые были сделаны в 90-х годах в студии московской радиостанции «Ракурс». В этой студии играло огромное количество интересных музыкантов, звучали очень разные песни. И сегодня мы будем говорить с Александром Васильевым о группе «Сплин», потому что в этой студии побывал и он сам, один с гитарой, и вместе со своей командой. Это был 1995-й год.

- Саша, привет! Очень рад тебя видеть.

- Взаимно. Добрый день, Сергей. Добрый день всем, кто нас слышит.

- Мы будем начинать с вещи, которой открывался тот концерт. И в то время, по-моему, практически все выступления «Сплина» начинались с песни «Мы похоронены на Невском проспекте». «Невский проспект».

01:07 "Невский Проспект"
04:45 О жизни в двух империях, группе «Митра», отказе в приеме в рок-клуб и альбоме «Пыльная Быль»; читать

- «Невский Проспект», группа «Сплин». Мы слушаем запись живого концерта на радиостанции «Ракурс», Александр Васильев у нас в гостях. Саш, мы сегодня, наверное, будем говорить в основном, во-первых, вот о тех давних временах, когда все начиналось, и начинался «Сплин». Наверное, не будем углубляться в хронологию, что было потом, и что было потом. Поговорим о тогда и поговорим о сегодня. Если ты не против.

- Да, конечно. Да.

- Ну, тогда давай с самого начала. Что было еще до «Сплина»? Как ты взял гитару? Как ты начал играть? Как ты понял, что это твое, и твоя дорога - вот сюда, с гитарой в руке?

- Слушай, я принадлежу к тому поколению, которое родилось в Советском Союзе. Примерно к 16-17 годам появился Михаил Горбачев, началась перестройка, и через несколько лет СССР закончил свое существование. То есть, мы успели пожить как бы в двух империях. Видимо, вот это самое главное, что наложило отпечаток на все наше творчество. Переход от вакуума музыкального, который был в СССР, где не звучала западная музыка, сразу ко всему каталогу, который мир создал к тому моменту. Этот скачок тоже надо было пережить каким-то образом. То есть, на этом фоне возрождалась и наша группа, в том числе.

- Сначала был коллектив с названием «Митра», правильно?

- Да. Но это середина 80-х, к тому времени появился Рок-клуб, начались концерты, пусть они были и полуподпольные какие-то. Соответственно, в Питере стала возникать масса новых групп, и мы принадлежали к их числу. Это была типично студенческая группа, где песни писали два-три человека сразу, и песни были очень разные из-за этого. Группа, где ни у кого практически не было музыкального образования, поэтому ей было очень сложно сыграться. Пытались вступить в Рок-клуб в 87-м году, и нам было отказано. Я считаю, это один их самых позитивных моментов моей жизни, потому что после этого пришлось совершить качественный скачок от одной группы к другой.

- И он, я так понимаю, был не очень быстрый.

- Да. Все требует времени,  и там много событий уложилось. Но, в целом, чтобы не происходило, это благотворно повлияло на нынешнюю группу.

- То есть, Джордж Гуницкий, который, я так понимаю, тогда сказал «нет», сделал хорошее, доброе дело?

- Да. Во-первых, ты знаешь, мы и сами это понимали. С нами играли еще две группы. Одна группа - «НЭП», такая, достаточно известная.

- Сережа Паращук.

- Да. Они играли на десять порядков лучше, чем мы. Это был такой сыгранный панк-рок-коллектив, их взяли в Рок-клуб. Но меня зацепили не они, а следующая группа, которая после них выступала. Она называлась «Хранители». Я до сих пор помню это название. Они играли музыку с очень необычным музыкальным размером, не четырех четвертную. Музыкальные ходы были на этом фоне совершенно незаштампованные. Там девушка пела, ребята ей играли. Вот это супергруппа была для меня. К сожалению, я больше ничего о них не слышал.

- Я тоже ни разу не слышал о них.

- Ну вот, это все, кто с нами играл в тот день на вступлении в Рок-клуб.

- А их приняли?

- Приняли, по-моему.

- Правда, что в «Митре» Олег Куваев с тобой играл?

- Да. Но там была большая компания. Нас было чуть ли не 15 человек в какие-то массовые моменты. Да, репетиции дома у Олега проходили. Видишь, как мир тесен. Причем, когда «Митра» образовалась, Олег учился вместе со мной в ЛИАПе. И он в какой-то момент сказал, что у ЛИАПа есть помещение в районе Ржевка, которое мы можем использовать для репетиций. И мы туда поехали, и узнали, что там, например, в одно время с нами репетирует такой режиссер - Андрей Могучий. Он тоже выпускник ЛИАПа, сейчас он возглавляет БДТ. Видишь, уже в те 80-е все как-то пересекались, совершенно неожиданно.

- Но и с Сашей Морозовым с «Митры» твое сотрудничество началось?

- Да. Все началось через Сашу. Собственно, он познакомил меня с Сергеем, с которым он в свою очередь играл, потом появился Олег и еще куча ребят. Стандартная, мне кажется, ситуация для любой рок-группы, когда кто-то какой-то импульс излучает по поводу рок-группы,  и вокруг него люди сразу начинают крутиться. Из них, собственно группа и составляется.

- А потом вот вокруг театра, где вы с Сашей Морозовым оказались, как-то стал собираться «Сплин»?

-Ну да, потому что до этого мы работали в разных местах. Я в театре комедии, а Моррис, по-моему, заканчивал учебу в тот момент, и только в 93-м мы пересеклись в театре «Буфф». И так совпало, что в тот момент театр построил студию звукозаписи, и соответственно, мы получили возможность записываться по ночам. Это тоже решающим шагом оказалось. Потому что, когда у тебя есть студия, это помогает новым песням сразу, потому что ты понимаешь, что они уже не затеряются, а будут записаны.

- Там «Пыльная Быль» писалась?

- Да. И «Коллекционер Оружия». Демовариант.

- «Пыльная Быль», это, по сути, была твоя первая, более-менее серьезная, запись. Это были песни, написанные, когда ты уже в театре «Буфф» с Моррисом стал заниматься в этой студии или это была ретроспектива всего, что у тебя было написано, но не записано?

- И так, и так. Какие-то старые песни туда вошли, да, потому что я в какой-то момент жизни начал писать, где-то в 12, песни, и собственно всегда писал, потихоньку так. А когда студия появилась, одна песня стала вытягивать следующую. Студия дала качественный толчок такой, что все свои музыкально-поэтические идеи сразу можно воспроизводить и слушать, что там получилось, что не получилось.

- «Жертва Талого Льда» – она к каким относится? К совсем старым или к тому, что стало появляться вновь?

- Я уже не помню. Это самое начало 90-х. Там такой цикл песен появился, очень длинных, где много текста, много четверостиший – «Мне 20 лет», «Жертва талого льда» и так далее.

- Ну вот, «Жертву Талого Льда», в том варианте, в котором она была сыграна на радиостанции «Ракурс», и, кстати, это было 9 декабря 1995 года, мы сейчас слушаем.

10:29 «Жертва Талого Льда»
15:14 О демо-записи «Коллекционера Оружия», влиянии русских поэтов и сотрудничестве с SNC Records; читать

- «Жертва Талого Льда», группа «Сплин», концерт на радиостанции «Ракурс», 95-й год. Я помню, что ты тогда рассказывал, на этом концерте, что «Пыльная Быль» разошлась на удивление хорошо на кассетах. То есть, отклик, который этот альбом получил, был для тебя, в общем-то, неожиданным.

- Видимо, в Питере вообще в том момент был дефицит новых групп. Появилась блестящая Tequilajazzz. Яркая такая, с первого альбома в мозг ударяющая. И группа «Ноль» еще была на слуху со своим альбомом вечным, про любовь к родине. Аукцион «Птицу» выдал. То есть, это очень яркие времена были. Но, видимо, мы чем-то, да, зацепили слушателя.

- На твой взгляд, в первую очередь повлияла музыкальная составляющая или текстовая? Извини за этот, может быть, глупый вопрос.

- Да ты знаешь, сейчас, по прошествии лет, я понимаю, что когда ты влюбился в какую-то группу, получается, что ты влюбился не в музыку и текст, а в личность. То есть, это исключительно человеческие отношения. Я часто слушаю музыку в машине и понимаю, что вот играет какая-то группа и поет человек, и он мне не родной. И все, что он поет, мне не родное. А бывает, ты вдруг понимаешь, что человек на одной волне с тобой. Мне кажется, тут, в первую очередь, человеческие отношения и человеческая связь устанавливаются, дальше уже к этому прилепляется и музыка, и текст, и образ, и все остальное.

- Я хочу сказать, что когда демозапись «Коллекционер Оружия», еще тогда, по-моему, не было студийных записей, попала на радиостанцию «Ракурс», мне кажется, да, практически все в эту демо влюбились.

- Это был определенный шаг вперед по сравнению с «Пыльной Былью», потому что то был совсем уж первый альбом, когда никто ничего не понимал, как это делается, и как должно звучать, и как надо записывать. А ко второму альбому вдруг все резко прояснилось, и стало жутко интересно. Я понял: вот он мой замысел, и его удалось воплотить. Это очень здорово.

- Тоже вопрос, который, в общем-то, банальный, но тоже очень интересный. Ты говорил на этом концерте, когда мы между песнями общались, что ты чувствуешь себя группой 90-х годов. Не 60-х, не 70-х, а именно группой 90-х, современной. «И звучим мы тоже по-современному». На кого вы ориентировались в тот момент с точки зрения музыкальной? Где вдохновение черпалось?

- Тот состав, собственно, и лопнул, потому что нас всех тянуло в разные стороны. У нас, безусловно, были то какие-то общие любимые группы. Но потом вдруг выяснилось, что всех тянет в разные стили, я бы так сказал. Кого-то к компьютерным барабанам, к драм-машинам, ко всем этим, которые я всегда недолюбливал. Кого-то более в фанк-музыку тянуло и так далее. Я как человек, который вырос на Высоцком, на русском роке, у меня были свои представления. Ну и где-то удалось все эти три направления сложить, а где-то мы разъехались, и, в итоге, состав не удержался.

- А с точки зрения литературы, которая является основой твоих песен, здесь какие-то поэты для тебя были примером? Или, может быть, какие-то течения, эпохи?

- Ты знаешь, в какой-то момент, когда я заинтересовался рок-музыкой и подсел на нее, я стал перечитывать всех русских поэтов, с самых истоков, на предмет: а нельзя ли написать песню на один из их текстов. Таким образом, проштудировал всего Пушкина. И у Пушкина не нашел ничего. И у Лермонтова не нашел. У шестидесятников - Тютчев, Фет – все мимо. Я исследовал весь Серебряный век. Безусловно, там есть великие поэтические вещи, но все-таки к року это не удавалось как-то притянуть. Из того, что мне понравилось, и что воплотилось – это Саша Черный, «Под сурдинку».

-Это с «Пыльной Были», да, кстати.

- Да. Гумилев, «Волшебная Скрипка». Дальше началась послереволюционная поэзия. Я не поклонник был Маяковского, по большому счету, хотя на одну из его вещей написано стихотворение. Но дальше, дальше, дальше, и  мы приходим к Бродскому, и понимаем, что на сегодняшний день – это вершина русской поэзии. Это самый яркий поток сознания, насыщенный метафорами, как булыжниками, гранитами, валунами. И всю дальнейшую русскую поэзию я сравниваю именно с ним. Он одновременно рок-поэт и рэп-поэт, у него есть очень длинные развернутые стихотворения, которые можно читать как какую-то петлю.

- Бродский, вообще, музыкальный поэт?

- Любой хороший поэт, он все впитывает в себя, начиная от древних времен, от древних книг и до наших дней, и Бродский был не исключением. Его стих звучит романтически, как у Пушкина, но при этом Бродский – это греко-римский борец. Все остальные, к сожалению, по сравнению с ним выглядят немного хлюпиками. Даже наши самые развеликие.

- Давай вернемся к 90-м годам. Вот с этой демо, по-моему, Сергей Шкодин привел тебя на радиостанцию «Ракурс». Это был момент, когда вы стали сотрудничать с фирмой SNC, два первых альбома там было выпущено. С одной стороны, это здорово - молодая группа, и уже есть какой-то контракт звукозаписывающий. С другой стороны, ну, откровенно говоря, не самая сильная фирма. Как сейчас, спустя десятилетия, ты оцениваешь: хорошо, что тогда вы именно с SNC подписалиcь на первые альбомы, или это вас притормозило?

- Ты должен понять, что мы подписывали договор не с фирмой, а с человеком. Потому что мы объездили многих тогда, и Moroz Records, и Дима Гройсман был, и еще какие-то ребята. И только в Сереге Шкодине мы увидели нашего человека, своего, и не ошиблись. Он человек достаточно уникальный, в 80-е годы он занимался тем, что организовывал квартирники для наших рок-звезд в Москве. У него играли и Боря Гребенщиков, и Костя Кинчев, и Шевчук, и Александр Башлачев, все-все-все. И за это его КГБ выгнало из института за месяц до диплома, оставило его без высшего образования и так далее. После перестройки он нашел себя на какое-то время в этой конторе у Стаса Намина. Что первое подкупило, то, что нам человек понравился, и второе, это место, где находилась студия – прямо посреди парка Горького, в Зеленом театре. Вход в студию - через трибуну, что доставляло просто невероятно. Когда в хорошую погоду пишешься, можно было выходить, подышать воздухом. То есть это добавляло мистики, потому что в Москве, честно говоря я не нашел мест силы для себя. То есть, нашел, но их не много. А Зеленый театр, он был из тех мест, где было действительно хорошо.

- Попадание случилось. Давай послушаем вещь, которая открывала альбом «Коллекционер оружия» - «Будь Моей Тенью». Ну, так получилось, наверное, что те, кто начинал слушать «Сплин» тогда, в 90-е, для них всех эта песня была как бы песня-открытие. Вот так она звучала на концерте 95-го года на радио «Ракурс».

21:34 «Будь Моей Тенью»
26:23 О первых клипах «Сплина», клубных концертах 90-х и современном гастрольном графике; читать

- «Будь Моей Тенью» - песня, которая открывала альбом «Коллекционер Оружия». Но на этом концерте в 95-м году, по-моему, даже еще сам «Коллекционер Оружия» не вышел, уже были песни, которые потом оказались на «Фонаре Под Глазом», на втором альбоме. Случилось это совсем не скоро, довольно большой промежуток. Почему такая пауза случилась?

- Честно говоря, я сейчас уже и не помню. Мне казалось, что все было достаточно органично по времени.

- Нормально?

- Да. Никто никогда никуда не торопился. Песни набирались потихоньку, соответственно, альбом потихоньку записывался.

- Первый клип профессиональный, который был снят, «Моя Любовь», вот она была записана на «Фонаре под  глазом», но она была не с музыкантами группы. Как так получилось?

- Ну, нет. Первый клип все-таки был «Мне Сказали Слово», его Куваев сделал в анимации. Это было снято еще на камеру «Красногорск», 16-миллиметровую, вообще уникальная техника.

-Почему я и сказал, что первый профессиональный клип.

- Потом был еще клип «Будь Моей Тенью». Мы его снимали в театре «Буфф». Олег делал маски, они с женой изображали колдуна с колдуньей. Да, это все было снято на «Бетакам» и смонтировано где-то на Ленинградском телевидении. Там человек был один, спасибо ему огромное, честь и хвала. А этот клип уже был третьим.

- Но первый, который попал на телевидение.

- Ну, там да, человек поет о любви, признается в любви, может, там группа и не нужна была в этот момент.

- Возможно. 90-е годы, питерские и московские клубы, ты выступал и там, и там. Можешь сравнить?

- Ну, это самое начало рок-движения клубного. Все было как бы плавно, постепенно, клубов  в год, может, один-два прибавлялось в Москве. Все это было жутко интересно, потому что в Питере было то же самое. Гораздо меньше было, конечно. И все клубы, в основном, находились в каких-то промзонах, и были переделаны из бывших цехов. И где-то там, в подвалах что-то такое происходило. Но это добавляло романтики, мне это очень нравилось.

- Разница в атмосфере между Москвой и Питером была?

- Да нет, собственно. Нет. Если группу любят, ее встречают одинаково. А почему мне понравился этот период путешествия по клубам? Потому что я читал про группу «Битлз», как они давали по шестнадцать концертов в день. Сыграли невероятное количество концертов, и за это время прекрасно понимали, какие песни у них идут, какие не идут, каким песням подпевают, каким нет. И это им очень помогло. Поэтому я решил идти таким же путем: играть пусть в самых маленьких клубах, пусть там будет мало народа и все такое, но надо отыгрывать, отыгрывать, отыгрывать и идти вперед.

- Ну, вот я помню, например, в 95-м и в 97-м группу «Сплин» на сцене, и это, в общем-то, были две разные группы. Потому что в 97-м году вы были не просто гораздо увереннее, а вы уже чувствовали себя. Я бы так, наверное, сказал. Как это приходило?

- Ну, опыт стал появляться. И то не сразу. У нас первый опыт тура появился только в 96-м, когда был «Голосуй Или Проиграешь». Впервые мы поняли, что такое летать каждый день из города в город, прилетать в город, бежать на саунд-чек, потом что-то перекусывать, потом ждать концерта, и на следующее утро улетать опять и так далее. Это тоже очень сильно повлияло и дисциплинировало. Стало понятно, что группа, это не только вот этот вот кайф вечный от музыки, а что это еще и тяжелый труд. Мне нравится держать себя, условно говоря, в ежовых рукавицах, жить в жестком расписании.

- Был такой концерт, по-моему, это было в ДК Горбунова, ты играл на бас-гитаре. Можешь вспомнить?

- За день до концерта у Морриса что-то случилось с коленом такое, что его на скорой врачи увезли в больницу и сделали ему операцию на колене. И я перед отъездом в Горбушку успел забежать к нему в больницу с пакетом молока и пачкой печенья, он как раз отходил после операции. И делать было нечего и звать было некого, и что - я играл на бас-гитаре самые простые ноты и самые простые ходы, просто гармонию поддерживал и все.

- Возвращаясь к клубам. Давно не играл на небольших площадках, вот таких вот, клубных?

- Давно, конечно, не играли.

- Нет желания? Перед большим туром, условно говоря, вот Guns N’ Roses во время своего реюниона выступили в Лос-Анжелесе для аудитории в 500 человек.

- Я тебе вот, что хочу сказать. У нас, в общем, такая тенденция – играть концертов как можно меньше. У нас есть определенный предел, больше которого мы не играем, чтобы не превращаться в вечно гастролирующую группу. Как правило, мы улетали на гастроли на неделю и потом возвращались домой на две или на три. У нас не было всех этих чесов, туров сплошняком и так далее.

- Но клубные концерты возможны?

-Конечно, возможны. Да мне кажется, что клуб-то этот, «Б-2», который на Садовом кольце, что я там вчера-позавчера был, хотя много лет прошло.

-Но он тоже не такой уж маленький-то. Тогда в 90-е, мне кажется, даже в «Р-клубе» были у тебя концерты, а он, дай бог, человек на 150.

- Да. Ну что, хорошо было. Да и сейчас хорошо.

- Сравнивать – довольно бесполезное дело. Давай послушаем еще одну вещь с концерта 95-го года, «Санкт-Петербургское Небо», вещь, которая вошла в «Фонарь под глазом» спустя полтора года.

31:18 «Санкт-Петербургское Небо»
34:34 О питерской теме в творчестве «Сплина», русском роке и рейтингах популярности; читать

- «Санкт-Петербургское Небо», группа «Сплин» в подкасте «Живьем. Четверть века спустя»,  Александр Васильев. Саш, питерская тема была, остается, есть и, наверное, всегда будет в твоем творчестве. Но как за 25 лет изменилось отношение к родному городу? Если, конечно, изменилось.

- За это время мы объехали полмира, всю Европу, Северную Америку и в Азии побывали, и мы понимаем, что, действительно, живем в одном из самых красивых городов мира. Сюда о-очень приятно возвращаться. Сердце от этого колотится сильнее, настроение стразу, вж-ж-ж, вверх. На чужбине всегда немного чувствуешь себя  не в себе.

- Москва – чужбина?

- Да. В целом, да. Если только речь не идет о лете и выходных днях.

- Ты уже сказал, что вот когда начинал писать песни, чувствовал свою принадлежность к русскому року. Как вот твое отношение к русскому року изменилось? Тогда ты в него входил,  а сейчас ты – русский рок.

- Дело вот в чем. И Высоцкий, и Макаревич, и Гребенщиков, и Башлачев установили некую планку поэтическую, к которой я всегда стремлюсь и буду стремиться до конца своих дней. Потому что это тяга к прекрасному. Это были великолепные тексты, это настоящая литература.

-То есть, русский рок как был поэтическим, так и остается?

- Ты знаешь, если бы они это выпускали в форме стихов, возможно, это не повлияло бы на поколение. Весь кайф в том, что они эти стихи пели, и они сами выбирали для них ноты. И они выбрали правильные ноты, раз до нас все эти тексты дошли. Так что все было правильно.

- Всегда много споров, рок-н-ролл жив или он мертв. Русский рок, вот на твой взгляд, конкретно, он жив или он мертв?

- Ну, у каждого художественного течения есть, так сказать, свои взлеты и падения. Есть периоды популярности, есть периоды затишья. Даже сейчас нам кажется, что затишье, то завтра может появиться парень, который запоет новым языком поэтическим, и мы скажем: «О, рок жив!», и опять начнется волна.

- Сейчас у тебя, точнее у «Сплина», примерно 2,5 млн. значков «Нравится» на Яндекс-музыке. У «ДДТ» - примерно 1,5 млн. С каких-то таких статистических показателей получается, что ты уже переплюнул своих учителей. Как ты к этому относишься? Что при этом чувствуешь?

- Слушай, ничего.

-Ты следишь за этим, за статистикой?

- Все эти лайки, дизлайки, (смеется) мне как-то все равно все это.

- Но я скажу, что впереди тебя группа «Кино» и «Би-2».

- Замечательно. Вот это да. Мы польщены. Не может быть. (смеется) А как же все остальные?

- Ты знаешь, я удивился, что, например, у Гребенщикова 300 тыс. лайков.

- Ты понимаешь, это не индекс вклада в мировую культуру, а индекс, действительно, сиюминутной какой-то популярности. Те, кого я назвал, видишь, они туда и не вошли, поэтому я не обращаю на это внимание. Я всегда понимаю, что Тейлор Свифт будет стоять выше Боба Дилана. Всегда. По продажам, по популярности, по всему остальному.

- Давай еще одну вещь послушаем. Но это будет не тот концерт, с которого мы начинали. За несколько недель до этого электрического выступления, ты с гитарой, это было 6 октября 1995 года, ты несколько песен спел. Послушаем как раз ту вещь, которую ты упомянул – «Бездыханная Легкость Моя».

37:52 «Бездыханная Легкость»
40:36 О создании новых песен, старых хитах и новых вещах, а также об альбоме «Вира и Майна»; читать

- Александр Васильев у нас в гостях, подкаст «Живьем. Четверть века спустя». Ты художественным творчеством, живописью продолжаешь заниматься?

- Ну, год назад еще рисовал. Несколько полотен накалякал, чтобы детей повеселить. И с тех пор не рисовал ни разу.

-Для тебя это по-прежнему хобби или ты серьезно к этому относишься?

- Да, конечно, это хобби. Это развлечение. Это способ применить свою фантазию в другом направлении, в другой технике.

- Альбомы у «Сплина» выходят регулярно, то есть песни пишутся, нет больших пауз. Как поддерживается творческий огонь? Это как-то специально делается?

- Мне кажется, это в генетике. Каждому автору отведено, соответственно, определенное количество работы. Выше головы выдавливать из себя мне не хочется. Пишу ровно столько, сколько пишется.

- Наверно, песни «Сплина» известны больше конца 90-х и 00-х годов. Как ты к этому относишься, с точки зрения того, что вот ты пишешь песни, а самые популярные песни все равно где-то позади?

- Слушай, у каждой группы есть одна, самая популярная песня. Вот и все. И мы в этом рейтинге, который ты упоминал, скорее всего, из-за песни «Выхода Нет», потому что у нее какое-то адское количество просмотров. Хотя мы ее нашли недавно на видео, пять месяцев назад, она до этого лежала, переложенная кем-то с телевизора. Она за пять месяцев набрала больше миллиона просмотров, больше, чем все наши новые вещи. Но при этом я очень рад и за песни нулевых, и десятых годов, за «Чудака», которого тоже хорошо смотрят на Ю-тубе. «Мороз По Коже», «Рай В Шалаше»… Да, есть основная песня, самая популярная. Ну и что? Зато и те, которые вокруг нее, они не менее прекрасные.

- Ты, когда сравниваешь, например, «Вира и Майна», последний альбом, с каким-то из старых, ты чувствуешь, что это более зрелый альбом, более отвечающий твоему нынешнему состоянию?

- Да-да, именно так. Потому что мы разыгрались и сыгрались за эти годы. Команда такая сплоченная и может играть любую музыку совершенно. Мне от этого очень радостно, и поэтому я сам себе ставлю все более и более высокую планку, мне хочется удивить ребят тоже. Чтобы мы не скучные четыре четверти всю жизнь играли, а такие вещи как «Призрак», на пять четвертей и солягой, которая вообще поперек основного рифа играет и так далее. И в каждой песне есть такие находки. «Фильм ужасов» на необычной гармонии построен, на таком сочетании аккордов от которого, действительно, не по себе становится. «Кошмары» - нестандартная по композиции вещь, потому что нет припева, а есть несколько частей. И так далее, и так далее. Все время, в каждой песне стараюсь делать что-то такое, чтобы она отличалась от всех предыдущих.

- Ты упоминал, что первый состав, который играл в студии «Ракурс» в 90-е годы, разошелся во многом из-за разных музыкальных интересов. Сейчас интересы в одну сторону у музыкантов направлены?

- В принципе, да. Все понимают, о чем речь идет, какая песня бардовская, а какая песня – рок-песня. Соответственно, от этого все и пляшут, и делают свои партии.

- «Джин» – это бардовская песня?

-Да. «Джин» - да.

- А вообще, между бардовской и рок-музыкой, ты в каком месте этого отрезка себя ставишь?

- Ну, ровно посередине. И возвращаясь к составу, я хочу сказать, что, на самом деле, никогда не собирал музыкальный коллектив для себя, я собирал компанию себе. Я понимал, что нам в этой компании сидеть в студии, ехать в поезде, самолете, обедать где-то вместе, гостиничные номера делить и так далее. Для меня рок-музыка – это компания, в первую очередь. И великое счастье, если эти хорошие люди, еще и хорошо играют. Это просто сказка, значит, все совпало.

- Ну, состав уже больше 10 лет не меняется, значит, все хорошо.

- Даже лет 13-14 уже.

- Да-да-да, больше. Давай еще одну вещь послушаем, которую ты исполнял под гитару на радио «Ракурс» – «Любовь Идет По Проводам». Она, кстати, под гитару звучит совершенно неожиданно. И это тоже вещь, которая у многих была одной из первых, услышанных у группы «Сплин».

44:42 «Любовь Идет По Проводам»
47:31 О программе концертных выступлений, творчестве во время пандемии и новых технологиях. читать

- «Любовь Идет По Проводам», Александр Васильев, концерт на радио «Ракурс» 95-го года. Саш, вот ты уже сказал, что есть старые вещи, и, слава богу, они сейчас составляют основу концертов, или есть два-три хита, которые, ну, обязательно?

- Наоборот, основной упор делается на новые вещи. Если мы едем в тур, то это, как правило, после выхода пластинки. Вот вышла «Вира и Майна», и если б не пандемия, то в каждом городе мы играли бы одиннадцать новых вещей. А в концерте должно звучать 25, как мы выяснили опытным путем. Соответственно, 14 вещей – это старые. Но, как правило, это не хиты, а песни второго плана, назову их так, которые на радио не звучали. Но их все равно знают те, кто нас слушает.

- Ну, мы сегодня, кстати, стараемся тоже не по хитам идти. А есть обязательные все-таки песни? «Выхода Нет»?

-«Выхода Нет» мы играем на фестивалях, когда очень много народа, и все пришли не только на нас, но и на другие группы. И мы понимаем, что вот как раз эта аудитория может не знать «Черную Волгу» и что-то еще, но зато они знают «Выхода Нет». Это нормально. А на сольниках без нее обходимся.

- То есть, вот такой Smoke On The Water, как у Deep Purple, без которой нет концерта, у вас нет?

-Нет, конечно нет. (смеется) Ты пойми, что группа Deep Purple, скорее, всегда была примером для нас, как не надо делать.

- Ты не избежал темы вируса в альбоме «Вира и Майна». Как ты вообще пережил этот период, когда был реальный карантин? Сейчас, хоть в масках ходим, все-таки отпустило уже. А тогда, год назад, было сурово.

- Вся эта ситуация направила меня на то, чтобы максимально сконцентрироваться и заняться своим делом  - написанием песен. И так получилось, что к ноябрю у нас накопилось одиннадцать новых вещей. Мы их свели и в декабре выпустили под названием «Вира и Майна».

- То есть, этот альбом, в какой-то степени пандемийный такой ребенок?

- Абсолютно. Он начался с песни про Гарри Поттера, ну и дальше пошло-поехало, все остальное начало вытягивать.

- Ты какой-то дефицит общения людского, человеческого в период пандемии, когда все было закрыто, испытал?

- Мы с женой аскеты и интроверты, нам нравится жить друг с другом, с нашими детьми, мы очень редко выбираемся из дома. В основном к нам приезжают гости.

- То есть, проблем, в общем-то, не было?

- Никаких проблем, это наш образ жизни.

- Сейчас 21 век уже давно начался, совсем другие технологии, чем были в тот момент, когда вы выступали на радио «Ракурс». Вот эти новые технологии – они насколько твои? Насколько ты технологичный человек? Потому что есть музыканты, которые хватаются за любую новую штуку. А есть рок-музыканты, которые вот с тем же усилителем, как они сидели, - вот это их.

- Ну, нет, мы хватаемся за всякую новую штуку, без сомнения. Но при этом не выкидываем и старые штуки, потому что они родные уже. И я счастлив, что мы перешли в этот цифровой век. Во-первых, упростилось распространение материала. В первую очередь, от автора к музыкантам. Приятно, что у тебя есть диктофон в телефоне под рукой, ты в любой момент – тюк – записал новую песню, и сразу – шик - отправил ее всей группе, и к вечеру уже вся группа знает ее наизусть. И на следующий день уже можно репетировать и записывать ее, чтобы не приходилось в студии объяснять - здесь «ми», здесь «ре», здесь три такта, а тут восемнадцать. И самое главное, что стало легко распространять готовую пластинку, не надо ничего больше печатать, ждать очереди в типографии и так далее. Сегодня ты ее записал – и тут же ее выложил.

- А ты концепцию альбома поддерживаешь по-прежнему? Потому что, в принципе, сейчас такая современная история, что можно выпускать по одной песне. Действительно, записал на диктофон, вечером с музыкантами, а завтра она уже просто как сингл вышла. И бог с ним с альбомом-то?

- Кто-то так и делает, но мы выпускаем и синглы, и альбомы. Мне кажется, работает и то, и другое. Бывают ситуации, например, едешь из города на дачу, у тебя есть полтора часа, думаешь: «О, новый альбом как раз послушаю». Воткнул и отлично, не скучно было ехать на дачу.

- Но, тем не менее, вот «Вира и Майна», какая-то общность, кроме того, что эти вещи были написаны во время карантина, она есть у этих вещей? Это концептуальный альбом?

- Никакой концепции. У меня появляется песня за песней, песня за песней, и когда их одиннадцать, я их начинаю выстраивать по порядку. И тогда, действительно, выстраивается концепция. Она всегда одна и та же - сделать альбом не скучным. Расставить песни по порядку так, что бы сразу с первой песни  - ба-бах! А вторая – ту-ду-ду-ду! А третья - у-у-у - лирическая какая-нибудь. Чтобы все, как по волнам. Чтобы слушатель скользил, когда слушает.

- Может случиться, что какая-нибудь двенадцатая песня написалась, но не лезет в эти одиннадцать, как-то вот не вписывается?

- Такое может быть, да. Ну, она остается за бортом. Ничего страшного, потом будет выпущена.

- Много песен вообще за бортом осталось, в нигде?

- Ну да. Из 90-х, из нулевых в архивах болтались какие-то вещи. Некоторые, наверное, уже и забыты. А сейчас у нас на Яндекс-диске есть папка «Неизданное», там тоже вещей восемь лежит. Я сегодня заходил, посмотрел, что там есть, думаю: «Ого! Сколько набралось».

- Как ты относишься к бутлегам? Когда пишутся концерты, где-то выпускаются, а ты не в курсе. Это зло или это неизбежность для популярной группы?

- Неизбежность, да. И у фанатов это всегда вызывает интерес. Я сам помню, что у меня были какие-то репетиционные записи «Машины времени», где они играют какую-то песню, и Макар может сказать: «Стоп, ребята! Что мы играем? Это не те ноты». Это удивляло в детстве неимоверно. В одиннадцать лет думаешь, что это нечто божественное, работающее по принципу небесной механики, само собой, и вдруг человеческий голос все это останавливает и просит начать заново. (смеется) А ему ребята говорят: «Это не мы налажали. Это ты».

- А вот какие-то записи, которые вы делаете - демо, репетиционные – стараетесь хранить хорошо, за семью печатями?

- Ну, мы пишем репетиции, но у меня никогда не было желания издать репетицию, опубликовать ее. Зачем это надо?

- То есть, вариант, что когда-то, к примеру, будет «Гранатовый Альбом» переиздан: 30 лет «Гранатовому Альбому» - пять компакт-дисков со всеми демозаписями, двумя концертами того периода – это вряд ли?

- Ну, это скучно. Честно говоря, я никогда не был привязан к цифрам. Меня все это смешило всегда. Сто лет Брежневу, и все колоннами начинают ходить вокруг Красной площади. Ну, это скукота.

- Ты продолжаешь слушать музыку?

- Да, конечно.

- Что ты сейчас слушаешь?

-Да все подряд. Я слушаю все новинки, которые появляются. Плюс устраиваю себе экскурсы в старую музыку, если что-то там не услышал. Иногда исследую классических композиторов. Открываю Википедию, начинаю смотреть их самые значительные работы и тут же их слушаю.

- Да, сейчас это можно легко сделать. Раньше такой возможности не было.

- Это великолепно. Это, мне кажется, самое главное достижение 21 века, – что мы можем расширять свою эрудицию ежедневно, не выходя из дома, не отходя от компьютера.

- Ну, вопрос, что слушаешь, я всем задаю, а тебя еще хочу спросить: что читаешь?

- Читаю я исключительно периодику. Очень редко читаю художественную литературу. Чаще читаю научно-популярную. Но в основном периодику. Мне нравятся новости со всего мира. Я модернист,  мне хочется нового, свежего ежедневно.

- С бумаги читаешь или?

- Нет, только с монитора. Я с бумаги уже давно не могу читать, слишком мелко и серо.

- А книги, вот такие, бумажные, у тебя вообще остались?

- Ну, конечно, да. Библиотека собралась неплохая. Но все равно я читаю только с экрана монитора. Все книги остались в начале нулевых.

- Спасибо, что нашел время зайти к нам на огонек. Мы сегодня слушали выступление группы «Сплин» на радио «Ракурс» 95-го года и две вещи – твои сольные. Заканчиваем мы еще одной интересной записью. Если помнишь, «Сплин» играл на трехлетии радио «Ракурс» в клубе «Не Бей Копытом», и тогда, по-моему, один из первых разов прозвучала песня «Давай, Лама» в живом исполнении. Вот ей сегодня мы и закончим.

- Какие названия у клубов были. (смеется)

- Это был, по-моему, последний концерт в классическом таком месте «Не Бей Копытом». Потом они куда-то переехали, но  это уже что-то не то было. Спасибо. Мне было очень интересно с тобой поговорить. Надеюсь, что это будет так же интересно тем, кто будет нас слушать, и интересно было тебе.

- Спасибо, ребята. Всем окончания пандемии. Увидимся.

55:58 "Давай, Лама"
Скачать выпуск

Обсуждение

E-mail не публикуется и нужен только для оповещения о новых комментариях
Другие выпуски подкаста:
Хит-парад нашего подкаста - вы еще не все слышали
Антон и Маргарита Королевы
Спецвыпуск: Рымов, Гришин и Чилап подводят итоги
Александр Шевченко и Deja Vu
Спецвыпуск: Иванов, Гришин и Рымов снова в одной студии
"Ночной Проспект"
Сергей Селюнин
"Хобо"
"Ромин Стон"
"Наив"
"24 Декабря"
Спецвыпуск: Рымов, Гришин и Королев разбирают архивы
"Бунт Зерен"
Les Halmas
"Битте-Дритте"
"Матросская Тишина"
"До Свиданья, Мотоцикл"
"Гримъ"
"Оркестр Форсмажорной Музыки"
"НТО Рецепт"
"Секретный Ужин"
Андрей Горохов ("Адо")
"Кира Т'фу Бенд"
The BeatMakers
Mad Force
Jah Division
Владимир Рацкевич
Blues Cousins
"Трилистник"
Василий Шумов
"Оптимальный Вариант"
Александр Ермолаев ("Пандора")
"Грассмейстер"
"Сердца"
"Умка и Броневичок"
"Опасные Соседи"
"Легион"
"Барышня и Хулиган"
The SkyRockets
"Румынский Оркестр"
"Старый Приятель"
"Краденое Солнце" ("КС")
JazzLobster
"Никола Зимний"
Haymaker
"Оберманекен"
Crazy Men Crazy
Уния Greenkiss (Белобров-Попов)
"Белые Крылья" (Харьков)
Сергей Калугин
"Союз Коммерческого Авангарда" (С.К.А.)
"Над Всей Испанией Безоблачное Небо"
"Рада и Терновник"
Дмитрий Легут
"Вежливый Отказ"
Денис Мажуков и Off Beat
"Игрушка из Египта"
"Разные Люди"
"Крама" (Минск)
"ARTель" (пре-"Оргия Праведников")
"Каспар Хаузер"
"Егор и Бомбометатели"
Слушайте подкаст "Живьем. Четверть века спустя"
Стенограмма выпуска

- Всех приветствую! У микрофона Сергей Рымов и в подкасте «Живьем. Четверть века спустя» мы, как обычно, слушаем записи, которые были сделаны в 90-х годах в студии московской радиостанции «Ракурс». В этой студии играло огромное количество интересных музыкантов, звучали очень разные песни. И сегодня мы будем говорить с Александром Васильевым о группе «Сплин», потому что в этой студии побывал и он сам, один с гитарой, и вместе со своей командой. Это был 1995-й год.

- Саша, привет! Очень рад тебя видеть.

- Взаимно. Добрый день, Сергей. Добрый день всем, кто нас слышит.

- Мы будем начинать с вещи, которой открывался тот концерт. И в то время, по-моему, практически все выступления «Сплина» начинались с песни «Мы похоронены на Невском проспекте». «Невский проспект».

- «Невский Проспект», группа «Сплин». Мы слушаем запись живого концерта на радиостанции «Ракурс», Александр Васильев у нас в гостях. Саш, мы сегодня, наверное, будем говорить в основном, во-первых, вот о тех давних временах, когда все начиналось, и начинался «Сплин». Наверное, не будем углубляться в хронологию, что было потом, и что было потом. Поговорим о тогда и поговорим о сегодня. Если ты не против.

- Да, конечно. Да.

- Ну, тогда давай с самого начала. Что было еще до «Сплина»? Как ты взял гитару? Как ты начал играть? Как ты понял, что это твое, и твоя дорога - вот сюда, с гитарой в руке?

- Слушай, я принадлежу к тому поколению, которое родилось в Советском Союзе. Примерно к 16-17 годам появился Михаил Горбачев, началась перестройка, и через несколько лет СССР закончил свое существование. То есть, мы успели пожить как бы в двух империях. Видимо, вот это самое главное, что наложило отпечаток на все наше творчество. Переход от вакуума музыкального, который был в СССР, где не звучала западная музыка, сразу ко всему каталогу, который мир создал к тому моменту. Этот скачок тоже надо было пережить каким-то образом. То есть, на этом фоне возрождалась и наша группа, в том числе.

- Сначала был коллектив с названием «Митра», правильно?

- Да. Но это середина 80-х, к тому времени появился Рок-клуб, начались концерты, пусть они были и полуподпольные какие-то. Соответственно, в Питере стала возникать масса новых групп, и мы принадлежали к их числу. Это была типично студенческая группа, где песни писали два-три человека сразу, и песни были очень разные из-за этого. Группа, где ни у кого практически не было музыкального образования, поэтому ей было очень сложно сыграться. Пытались вступить в Рок-клуб в 87-м году, и нам было отказано. Я считаю, это один их самых позитивных моментов моей жизни, потому что после этого пришлось совершить качественный скачок от одной группы к другой.

- И он, я так понимаю, был не очень быстрый.

- Да. Все требует времени,  и там много событий уложилось. Но, в целом, чтобы не происходило, это благотворно повлияло на нынешнюю группу.

- То есть, Джордж Гуницкий, который, я так понимаю, тогда сказал «нет», сделал хорошее, доброе дело?

- Да. Во-первых, ты знаешь, мы и сами это понимали. С нами играли еще две группы. Одна группа - «НЭП», такая, достаточно известная.

- Сережа Паращук.

- Да. Они играли на десять порядков лучше, чем мы. Это был такой сыгранный панк-рок-коллектив, их взяли в Рок-клуб. Но меня зацепили не они, а следующая группа, которая после них выступала. Она называлась «Хранители». Я до сих пор помню это название. Они играли музыку с очень необычным музыкальным размером, не четырех четвертную. Музыкальные ходы были на этом фоне совершенно незаштампованные. Там девушка пела, ребята ей играли. Вот это супергруппа была для меня. К сожалению, я больше ничего о них не слышал.

- Я тоже ни разу не слышал о них.

- Ну вот, это все, кто с нами играл в тот день на вступлении в Рок-клуб.

- А их приняли?

- Приняли, по-моему.

- Правда, что в «Митре» Олег Куваев с тобой играл?

- Да. Но там была большая компания. Нас было чуть ли не 15 человек в какие-то массовые моменты. Да, репетиции дома у Олега проходили. Видишь, как мир тесен. Причем, когда «Митра» образовалась, Олег учился вместе со мной в ЛИАПе. И он в какой-то момент сказал, что у ЛИАПа есть помещение в районе Ржевка, которое мы можем использовать для репетиций. И мы туда поехали, и узнали, что там, например, в одно время с нами репетирует такой режиссер - Андрей Могучий. Он тоже выпускник ЛИАПа, сейчас он возглавляет БДТ. Видишь, уже в те 80-е все как-то пересекались, совершенно неожиданно.

- Но и с Сашей Морозовым с «Митры» твое сотрудничество началось?

- Да. Все началось через Сашу. Собственно, он познакомил меня с Сергеем, с которым он в свою очередь играл, потом появился Олег и еще куча ребят. Стандартная, мне кажется, ситуация для любой рок-группы, когда кто-то какой-то импульс излучает по поводу рок-группы,  и вокруг него люди сразу начинают крутиться. Из них, собственно группа и составляется.

- А потом вот вокруг театра, где вы с Сашей Морозовым оказались, как-то стал собираться «Сплин»?

-Ну да, потому что до этого мы работали в разных местах. Я в театре комедии, а Моррис, по-моему, заканчивал учебу в тот момент, и только в 93-м мы пересеклись в театре «Буфф». И так совпало, что в тот момент театр построил студию звукозаписи, и соответственно, мы получили возможность записываться по ночам. Это тоже решающим шагом оказалось. Потому что, когда у тебя есть студия, это помогает новым песням сразу, потому что ты понимаешь, что они уже не затеряются, а будут записаны.

- Там «Пыльная Быль» писалась?

- Да. И «Коллекционер Оружия». Демовариант.

- «Пыльная Быль», это, по сути, была твоя первая, более-менее серьезная, запись. Это были песни, написанные, когда ты уже в театре «Буфф» с Моррисом стал заниматься в этой студии или это была ретроспектива всего, что у тебя было написано, но не записано?

- И так, и так. Какие-то старые песни туда вошли, да, потому что я в какой-то момент жизни начал писать, где-то в 12, песни, и собственно всегда писал, потихоньку так. А когда студия появилась, одна песня стала вытягивать следующую. Студия дала качественный толчок такой, что все свои музыкально-поэтические идеи сразу можно воспроизводить и слушать, что там получилось, что не получилось.

- «Жертва Талого Льда» – она к каким относится? К совсем старым или к тому, что стало появляться вновь?

- Я уже не помню. Это самое начало 90-х. Там такой цикл песен появился, очень длинных, где много текста, много четверостиший – «Мне 20 лет», «Жертва талого льда» и так далее.

- Ну вот, «Жертву Талого Льда», в том варианте, в котором она была сыграна на радиостанции «Ракурс», и, кстати, это было 9 декабря 1995 года, мы сейчас слушаем.

- «Жертва Талого Льда», группа «Сплин», концерт на радиостанции «Ракурс», 95-й год. Я помню, что ты тогда рассказывал, на этом концерте, что «Пыльная Быль» разошлась на удивление хорошо на кассетах. То есть, отклик, который этот альбом получил, был для тебя, в общем-то, неожиданным.

- Видимо, в Питере вообще в том момент был дефицит новых групп. Появилась блестящая Tequilajazzz. Яркая такая, с первого альбома в мозг ударяющая. И группа «Ноль» еще была на слуху со своим альбомом вечным, про любовь к родине. Аукцион «Птицу» выдал. То есть, это очень яркие времена были. Но, видимо, мы чем-то, да, зацепили слушателя.

- На твой взгляд, в первую очередь повлияла музыкальная составляющая или текстовая? Извини за этот, может быть, глупый вопрос.

- Да ты знаешь, сейчас, по прошествии лет, я понимаю, что когда ты влюбился в какую-то группу, получается, что ты влюбился не в музыку и текст, а в личность. То есть, это исключительно человеческие отношения. Я часто слушаю музыку в машине и понимаю, что вот играет какая-то группа и поет человек, и он мне не родной. И все, что он поет, мне не родное. А бывает, ты вдруг понимаешь, что человек на одной волне с тобой. Мне кажется, тут, в первую очередь, человеческие отношения и человеческая связь устанавливаются, дальше уже к этому прилепляется и музыка, и текст, и образ, и все остальное.

- Я хочу сказать, что когда демозапись «Коллекционер Оружия», еще тогда, по-моему, не было студийных записей, попала на радиостанцию «Ракурс», мне кажется, да, практически все в эту демо влюбились.

- Это был определенный шаг вперед по сравнению с «Пыльной Былью», потому что то был совсем уж первый альбом, когда никто ничего не понимал, как это делается, и как должно звучать, и как надо записывать. А ко второму альбому вдруг все резко прояснилось, и стало жутко интересно. Я понял: вот он мой замысел, и его удалось воплотить. Это очень здорово.

- Тоже вопрос, который, в общем-то, банальный, но тоже очень интересный. Ты говорил на этом концерте, когда мы между песнями общались, что ты чувствуешь себя группой 90-х годов. Не 60-х, не 70-х, а именно группой 90-х, современной. «И звучим мы тоже по-современному». На кого вы ориентировались в тот момент с точки зрения музыкальной? Где вдохновение черпалось?

- Тот состав, собственно, и лопнул, потому что нас всех тянуло в разные стороны. У нас, безусловно, были то какие-то общие любимые группы. Но потом вдруг выяснилось, что всех тянет в разные стили, я бы так сказал. Кого-то к компьютерным барабанам, к драм-машинам, ко всем этим, которые я всегда недолюбливал. Кого-то более в фанк-музыку тянуло и так далее. Я как человек, который вырос на Высоцком, на русском роке, у меня были свои представления. Ну и где-то удалось все эти три направления сложить, а где-то мы разъехались, и, в итоге, состав не удержался.

- А с точки зрения литературы, которая является основой твоих песен, здесь какие-то поэты для тебя были примером? Или, может быть, какие-то течения, эпохи?

- Ты знаешь, в какой-то момент, когда я заинтересовался рок-музыкой и подсел на нее, я стал перечитывать всех русских поэтов, с самых истоков, на предмет: а нельзя ли написать песню на один из их текстов. Таким образом, проштудировал всего Пушкина. И у Пушкина не нашел ничего. И у Лермонтова не нашел. У шестидесятников - Тютчев, Фет – все мимо. Я исследовал весь Серебряный век. Безусловно, там есть великие поэтические вещи, но все-таки к року это не удавалось как-то притянуть. Из того, что мне понравилось, и что воплотилось – это Саша Черный, «Под сурдинку».

-Это с «Пыльной Были», да, кстати.

- Да. Гумилев, «Волшебная Скрипка». Дальше началась послереволюционная поэзия. Я не поклонник был Маяковского, по большому счету, хотя на одну из его вещей написано стихотворение. Но дальше, дальше, дальше, и  мы приходим к Бродскому, и понимаем, что на сегодняшний день – это вершина русской поэзии. Это самый яркий поток сознания, насыщенный метафорами, как булыжниками, гранитами, валунами. И всю дальнейшую русскую поэзию я сравниваю именно с ним. Он одновременно рок-поэт и рэп-поэт, у него есть очень длинные развернутые стихотворения, которые можно читать как какую-то петлю.

- Бродский, вообще, музыкальный поэт?

- Любой хороший поэт, он все впитывает в себя, начиная от древних времен, от древних книг и до наших дней, и Бродский был не исключением. Его стих звучит романтически, как у Пушкина, но при этом Бродский – это греко-римский борец. Все остальные, к сожалению, по сравнению с ним выглядят немного хлюпиками. Даже наши самые развеликие.

- Давай вернемся к 90-м годам. Вот с этой демо, по-моему, Сергей Шкодин привел тебя на радиостанцию «Ракурс». Это был момент, когда вы стали сотрудничать с фирмой SNC, два первых альбома там было выпущено. С одной стороны, это здорово - молодая группа, и уже есть какой-то контракт звукозаписывающий. С другой стороны, ну, откровенно говоря, не самая сильная фирма. Как сейчас, спустя десятилетия, ты оцениваешь: хорошо, что тогда вы именно с SNC подписалиcь на первые альбомы, или это вас притормозило?

- Ты должен понять, что мы подписывали договор не с фирмой, а с человеком. Потому что мы объездили многих тогда, и Moroz Records, и Дима Гройсман был, и еще какие-то ребята. И только в Сереге Шкодине мы увидели нашего человека, своего, и не ошиблись. Он человек достаточно уникальный, в 80-е годы он занимался тем, что организовывал квартирники для наших рок-звезд в Москве. У него играли и Боря Гребенщиков, и Костя Кинчев, и Шевчук, и Александр Башлачев, все-все-все. И за это его КГБ выгнало из института за месяц до диплома, оставило его без высшего образования и так далее. После перестройки он нашел себя на какое-то время в этой конторе у Стаса Намина. Что первое подкупило, то, что нам человек понравился, и второе, это место, где находилась студия – прямо посреди парка Горького, в Зеленом театре. Вход в студию - через трибуну, что доставляло просто невероятно. Когда в хорошую погоду пишешься, можно было выходить, подышать воздухом. То есть это добавляло мистики, потому что в Москве, честно говоря я не нашел мест силы для себя. То есть, нашел, но их не много. А Зеленый театр, он был из тех мест, где было действительно хорошо.

- Попадание случилось. Давай послушаем вещь, которая открывала альбом «Коллекционер оружия» - «Будь Моей Тенью». Ну, так получилось, наверное, что те, кто начинал слушать «Сплин» тогда, в 90-е, для них всех эта песня была как бы песня-открытие. Вот так она звучала на концерте 95-го года на радио «Ракурс».

- «Будь Моей Тенью» - песня, которая открывала альбом «Коллекционер Оружия». Но на этом концерте в 95-м году, по-моему, даже еще сам «Коллекционер Оружия» не вышел, уже были песни, которые потом оказались на «Фонаре Под Глазом», на втором альбоме. Случилось это совсем не скоро, довольно большой промежуток. Почему такая пауза случилась?

- Честно говоря, я сейчас уже и не помню. Мне казалось, что все было достаточно органично по времени.

- Нормально?

- Да. Никто никогда никуда не торопился. Песни набирались потихоньку, соответственно, альбом потихоньку записывался.

- Первый клип профессиональный, который был снят, «Моя Любовь», вот она была записана на «Фонаре под  глазом», но она была не с музыкантами группы. Как так получилось?

- Ну, нет. Первый клип все-таки был «Мне Сказали Слово», его Куваев сделал в анимации. Это было снято еще на камеру «Красногорск», 16-миллиметровую, вообще уникальная техника.

-Почему я и сказал, что первый профессиональный клип.

- Потом был еще клип «Будь Моей Тенью». Мы его снимали в театре «Буфф». Олег делал маски, они с женой изображали колдуна с колдуньей. Да, это все было снято на «Бетакам» и смонтировано где-то на Ленинградском телевидении. Там человек был один, спасибо ему огромное, честь и хвала. А этот клип уже был третьим.

- Но первый, который попал на телевидение.

- Ну, там да, человек поет о любви, признается в любви, может, там группа и не нужна была в этот момент.

- Возможно. 90-е годы, питерские и московские клубы, ты выступал и там, и там. Можешь сравнить?

- Ну, это самое начало рок-движения клубного. Все было как бы плавно, постепенно, клубов  в год, может, один-два прибавлялось в Москве. Все это было жутко интересно, потому что в Питере было то же самое. Гораздо меньше было, конечно. И все клубы, в основном, находились в каких-то промзонах, и были переделаны из бывших цехов. И где-то там, в подвалах что-то такое происходило. Но это добавляло романтики, мне это очень нравилось.

- Разница в атмосфере между Москвой и Питером была?

- Да нет, собственно. Нет. Если группу любят, ее встречают одинаково. А почему мне понравился этот период путешествия по клубам? Потому что я читал про группу «Битлз», как они давали по шестнадцать концертов в день. Сыграли невероятное количество концертов, и за это время прекрасно понимали, какие песни у них идут, какие не идут, каким песням подпевают, каким нет. И это им очень помогло. Поэтому я решил идти таким же путем: играть пусть в самых маленьких клубах, пусть там будет мало народа и все такое, но надо отыгрывать, отыгрывать, отыгрывать и идти вперед.

- Ну, вот я помню, например, в 95-м и в 97-м группу «Сплин» на сцене, и это, в общем-то, были две разные группы. Потому что в 97-м году вы были не просто гораздо увереннее, а вы уже чувствовали себя. Я бы так, наверное, сказал. Как это приходило?

- Ну, опыт стал появляться. И то не сразу. У нас первый опыт тура появился только в 96-м, когда был «Голосуй Или Проиграешь». Впервые мы поняли, что такое летать каждый день из города в город, прилетать в город, бежать на саунд-чек, потом что-то перекусывать, потом ждать концерта, и на следующее утро улетать опять и так далее. Это тоже очень сильно повлияло и дисциплинировало. Стало понятно, что группа, это не только вот этот вот кайф вечный от музыки, а что это еще и тяжелый труд. Мне нравится держать себя, условно говоря, в ежовых рукавицах, жить в жестком расписании.

- Был такой концерт, по-моему, это было в ДК Горбунова, ты играл на бас-гитаре. Можешь вспомнить?

- За день до концерта у Морриса что-то случилось с коленом такое, что его на скорой врачи увезли в больницу и сделали ему операцию на колене. И я перед отъездом в Горбушку успел забежать к нему в больницу с пакетом молока и пачкой печенья, он как раз отходил после операции. И делать было нечего и звать было некого, и что - я играл на бас-гитаре самые простые ноты и самые простые ходы, просто гармонию поддерживал и все.

- Возвращаясь к клубам. Давно не играл на небольших площадках, вот таких вот, клубных?

- Давно, конечно, не играли.

- Нет желания? Перед большим туром, условно говоря, вот Guns N’ Roses во время своего реюниона выступили в Лос-Анжелесе для аудитории в 500 человек.

- Я тебе вот, что хочу сказать. У нас, в общем, такая тенденция – играть концертов как можно меньше. У нас есть определенный предел, больше которого мы не играем, чтобы не превращаться в вечно гастролирующую группу. Как правило, мы улетали на гастроли на неделю и потом возвращались домой на две или на три. У нас не было всех этих чесов, туров сплошняком и так далее.

- Но клубные концерты возможны?

-Конечно, возможны. Да мне кажется, что клуб-то этот, «Б-2», который на Садовом кольце, что я там вчера-позавчера был, хотя много лет прошло.

-Но он тоже не такой уж маленький-то. Тогда в 90-е, мне кажется, даже в «Р-клубе» были у тебя концерты, а он, дай бог, человек на 150.

- Да. Ну что, хорошо было. Да и сейчас хорошо.

- Сравнивать – довольно бесполезное дело. Давай послушаем еще одну вещь с концерта 95-го года, «Санкт-Петербургское Небо», вещь, которая вошла в «Фонарь под глазом» спустя полтора года.

- «Санкт-Петербургское Небо», группа «Сплин» в подкасте «Живьем. Четверть века спустя»,  Александр Васильев. Саш, питерская тема была, остается, есть и, наверное, всегда будет в твоем творчестве. Но как за 25 лет изменилось отношение к родному городу? Если, конечно, изменилось.

- За это время мы объехали полмира, всю Европу, Северную Америку и в Азии побывали, и мы понимаем, что, действительно, живем в одном из самых красивых городов мира. Сюда о-очень приятно возвращаться. Сердце от этого колотится сильнее, настроение стразу, вж-ж-ж, вверх. На чужбине всегда немного чувствуешь себя  не в себе.

- Москва – чужбина?

- Да. В целом, да. Если только речь не идет о лете и выходных днях.

- Ты уже сказал, что вот когда начинал писать песни, чувствовал свою принадлежность к русскому року. Как вот твое отношение к русскому року изменилось? Тогда ты в него входил,  а сейчас ты – русский рок.

- Дело вот в чем. И Высоцкий, и Макаревич, и Гребенщиков, и Башлачев установили некую планку поэтическую, к которой я всегда стремлюсь и буду стремиться до конца своих дней. Потому что это тяга к прекрасному. Это были великолепные тексты, это настоящая литература.

-То есть, русский рок как был поэтическим, так и остается?

- Ты знаешь, если бы они это выпускали в форме стихов, возможно, это не повлияло бы на поколение. Весь кайф в том, что они эти стихи пели, и они сами выбирали для них ноты. И они выбрали правильные ноты, раз до нас все эти тексты дошли. Так что все было правильно.

- Всегда много споров, рок-н-ролл жив или он мертв. Русский рок, вот на твой взгляд, конкретно, он жив или он мертв?

- Ну, у каждого художественного течения есть, так сказать, свои взлеты и падения. Есть периоды популярности, есть периоды затишья. Даже сейчас нам кажется, что затишье, то завтра может появиться парень, который запоет новым языком поэтическим, и мы скажем: «О, рок жив!», и опять начнется волна.

- Сейчас у тебя, точнее у «Сплина», примерно 2,5 млн. значков «Нравится» на Яндекс-музыке. У «ДДТ» - примерно 1,5 млн. С каких-то таких статистических показателей получается, что ты уже переплюнул своих учителей. Как ты к этому относишься? Что при этом чувствуешь?

- Слушай, ничего.

-Ты следишь за этим, за статистикой?

- Все эти лайки, дизлайки, (смеется) мне как-то все равно все это.

- Но я скажу, что впереди тебя группа «Кино» и «Би-2».

- Замечательно. Вот это да. Мы польщены. Не может быть. (смеется) А как же все остальные?

- Ты знаешь, я удивился, что, например, у Гребенщикова 300 тыс. лайков.

- Ты понимаешь, это не индекс вклада в мировую культуру, а индекс, действительно, сиюминутной какой-то популярности. Те, кого я назвал, видишь, они туда и не вошли, поэтому я не обращаю на это внимание. Я всегда понимаю, что Тейлор Свифт будет стоять выше Боба Дилана. Всегда. По продажам, по популярности, по всему остальному.

- Давай еще одну вещь послушаем. Но это будет не тот концерт, с которого мы начинали. За несколько недель до этого электрического выступления, ты с гитарой, это было 6 октября 1995 года, ты несколько песен спел. Послушаем как раз ту вещь, которую ты упомянул – «Бездыханная Легкость Моя».

- Александр Васильев у нас в гостях, подкаст «Живьем. Четверть века спустя». Ты художественным творчеством, живописью продолжаешь заниматься?

- Ну, год назад еще рисовал. Несколько полотен накалякал, чтобы детей повеселить. И с тех пор не рисовал ни разу.

-Для тебя это по-прежнему хобби или ты серьезно к этому относишься?

- Да, конечно, это хобби. Это развлечение. Это способ применить свою фантазию в другом направлении, в другой технике.

- Альбомы у «Сплина» выходят регулярно, то есть песни пишутся, нет больших пауз. Как поддерживается творческий огонь? Это как-то специально делается?

- Мне кажется, это в генетике. Каждому автору отведено, соответственно, определенное количество работы. Выше головы выдавливать из себя мне не хочется. Пишу ровно столько, сколько пишется.

- Наверно, песни «Сплина» известны больше конца 90-х и 00-х годов. Как ты к этому относишься, с точки зрения того, что вот ты пишешь песни, а самые популярные песни все равно где-то позади?

- Слушай, у каждой группы есть одна, самая популярная песня. Вот и все. И мы в этом рейтинге, который ты упоминал, скорее всего, из-за песни «Выхода Нет», потому что у нее какое-то адское количество просмотров. Хотя мы ее нашли недавно на видео, пять месяцев назад, она до этого лежала, переложенная кем-то с телевизора. Она за пять месяцев набрала больше миллиона просмотров, больше, чем все наши новые вещи. Но при этом я очень рад и за песни нулевых, и десятых годов, за «Чудака», которого тоже хорошо смотрят на Ю-тубе. «Мороз По Коже», «Рай В Шалаше»… Да, есть основная песня, самая популярная. Ну и что? Зато и те, которые вокруг нее, они не менее прекрасные.

- Ты, когда сравниваешь, например, «Вира и Майна», последний альбом, с каким-то из старых, ты чувствуешь, что это более зрелый альбом, более отвечающий твоему нынешнему состоянию?

- Да-да, именно так. Потому что мы разыгрались и сыгрались за эти годы. Команда такая сплоченная и может играть любую музыку совершенно. Мне от этого очень радостно, и поэтому я сам себе ставлю все более и более высокую планку, мне хочется удивить ребят тоже. Чтобы мы не скучные четыре четверти всю жизнь играли, а такие вещи как «Призрак», на пять четвертей и солягой, которая вообще поперек основного рифа играет и так далее. И в каждой песне есть такие находки. «Фильм ужасов» на необычной гармонии построен, на таком сочетании аккордов от которого, действительно, не по себе становится. «Кошмары» - нестандартная по композиции вещь, потому что нет припева, а есть несколько частей. И так далее, и так далее. Все время, в каждой песне стараюсь делать что-то такое, чтобы она отличалась от всех предыдущих.

- Ты упоминал, что первый состав, который играл в студии «Ракурс» в 90-е годы, разошелся во многом из-за разных музыкальных интересов. Сейчас интересы в одну сторону у музыкантов направлены?

- В принципе, да. Все понимают, о чем речь идет, какая песня бардовская, а какая песня – рок-песня. Соответственно, от этого все и пляшут, и делают свои партии.

- «Джин» – это бардовская песня?

-Да. «Джин» - да.

- А вообще, между бардовской и рок-музыкой, ты в каком месте этого отрезка себя ставишь?

- Ну, ровно посередине. И возвращаясь к составу, я хочу сказать, что, на самом деле, никогда не собирал музыкальный коллектив для себя, я собирал компанию себе. Я понимал, что нам в этой компании сидеть в студии, ехать в поезде, самолете, обедать где-то вместе, гостиничные номера делить и так далее. Для меня рок-музыка – это компания, в первую очередь. И великое счастье, если эти хорошие люди, еще и хорошо играют. Это просто сказка, значит, все совпало.

- Ну, состав уже больше 10 лет не меняется, значит, все хорошо.

- Даже лет 13-14 уже.

- Да-да-да, больше. Давай еще одну вещь послушаем, которую ты исполнял под гитару на радио «Ракурс» – «Любовь Идет По Проводам». Она, кстати, под гитару звучит совершенно неожиданно. И это тоже вещь, которая у многих была одной из первых, услышанных у группы «Сплин».

- «Любовь Идет По Проводам», Александр Васильев, концерт на радио «Ракурс» 95-го года. Саш, вот ты уже сказал, что есть старые вещи, и, слава богу, они сейчас составляют основу концертов, или есть два-три хита, которые, ну, обязательно?

- Наоборот, основной упор делается на новые вещи. Если мы едем в тур, то это, как правило, после выхода пластинки. Вот вышла «Вира и Майна», и если б не пандемия, то в каждом городе мы играли бы одиннадцать новых вещей. А в концерте должно звучать 25, как мы выяснили опытным путем. Соответственно, 14 вещей – это старые. Но, как правило, это не хиты, а песни второго плана, назову их так, которые на радио не звучали. Но их все равно знают те, кто нас слушает.

- Ну, мы сегодня, кстати, стараемся тоже не по хитам идти. А есть обязательные все-таки песни? «Выхода Нет»?

-«Выхода Нет» мы играем на фестивалях, когда очень много народа, и все пришли не только на нас, но и на другие группы. И мы понимаем, что вот как раз эта аудитория может не знать «Черную Волгу» и что-то еще, но зато они знают «Выхода Нет». Это нормально. А на сольниках без нее обходимся.

- То есть, вот такой Smoke On The Water, как у Deep Purple, без которой нет концерта, у вас нет?

-Нет, конечно нет. (смеется) Ты пойми, что группа Deep Purple, скорее, всегда была примером для нас, как не надо делать.

- Ты не избежал темы вируса в альбоме «Вира и Майна». Как ты вообще пережил этот период, когда был реальный карантин? Сейчас, хоть в масках ходим, все-таки отпустило уже. А тогда, год назад, было сурово.

- Вся эта ситуация направила меня на то, чтобы максимально сконцентрироваться и заняться своим делом  - написанием песен. И так получилось, что к ноябрю у нас накопилось одиннадцать новых вещей. Мы их свели и в декабре выпустили под названием «Вира и Майна».

- То есть, этот альбом, в какой-то степени пандемийный такой ребенок?

- Абсолютно. Он начался с песни про Гарри Поттера, ну и дальше пошло-поехало, все остальное начало вытягивать.

- Ты какой-то дефицит общения людского, человеческого в период пандемии, когда все было закрыто, испытал?

- Мы с женой аскеты и интроверты, нам нравится жить друг с другом, с нашими детьми, мы очень редко выбираемся из дома. В основном к нам приезжают гости.

- То есть, проблем, в общем-то, не было?

- Никаких проблем, это наш образ жизни.

- Сейчас 21 век уже давно начался, совсем другие технологии, чем были в тот момент, когда вы выступали на радио «Ракурс». Вот эти новые технологии – они насколько твои? Насколько ты технологичный человек? Потому что есть музыканты, которые хватаются за любую новую штуку. А есть рок-музыканты, которые вот с тем же усилителем, как они сидели, - вот это их.

- Ну, нет, мы хватаемся за всякую новую штуку, без сомнения. Но при этом не выкидываем и старые штуки, потому что они родные уже. И я счастлив, что мы перешли в этот цифровой век. Во-первых, упростилось распространение материала. В первую очередь, от автора к музыкантам. Приятно, что у тебя есть диктофон в телефоне под рукой, ты в любой момент – тюк – записал новую песню, и сразу – шик - отправил ее всей группе, и к вечеру уже вся группа знает ее наизусть. И на следующий день уже можно репетировать и записывать ее, чтобы не приходилось в студии объяснять - здесь «ми», здесь «ре», здесь три такта, а тут восемнадцать. И самое главное, что стало легко распространять готовую пластинку, не надо ничего больше печатать, ждать очереди в типографии и так далее. Сегодня ты ее записал – и тут же ее выложил.

- А ты концепцию альбома поддерживаешь по-прежнему? Потому что, в принципе, сейчас такая современная история, что можно выпускать по одной песне. Действительно, записал на диктофон, вечером с музыкантами, а завтра она уже просто как сингл вышла. И бог с ним с альбомом-то?

- Кто-то так и делает, но мы выпускаем и синглы, и альбомы. Мне кажется, работает и то, и другое. Бывают ситуации, например, едешь из города на дачу, у тебя есть полтора часа, думаешь: «О, новый альбом как раз послушаю». Воткнул и отлично, не скучно было ехать на дачу.

- Но, тем не менее, вот «Вира и Майна», какая-то общность, кроме того, что эти вещи были написаны во время карантина, она есть у этих вещей? Это концептуальный альбом?

- Никакой концепции. У меня появляется песня за песней, песня за песней, и когда их одиннадцать, я их начинаю выстраивать по порядку. И тогда, действительно, выстраивается концепция. Она всегда одна и та же - сделать альбом не скучным. Расставить песни по порядку так, что бы сразу с первой песни  - ба-бах! А вторая – ту-ду-ду-ду! А третья - у-у-у - лирическая какая-нибудь. Чтобы все, как по волнам. Чтобы слушатель скользил, когда слушает.

- Может случиться, что какая-нибудь двенадцатая песня написалась, но не лезет в эти одиннадцать, как-то вот не вписывается?

- Такое может быть, да. Ну, она остается за бортом. Ничего страшного, потом будет выпущена.

- Много песен вообще за бортом осталось, в нигде?

- Ну да. Из 90-х, из нулевых в архивах болтались какие-то вещи. Некоторые, наверное, уже и забыты. А сейчас у нас на Яндекс-диске есть папка «Неизданное», там тоже вещей восемь лежит. Я сегодня заходил, посмотрел, что там есть, думаю: «Ого! Сколько набралось».

- Как ты относишься к бутлегам? Когда пишутся концерты, где-то выпускаются, а ты не в курсе. Это зло или это неизбежность для популярной группы?

- Неизбежность, да. И у фанатов это всегда вызывает интерес. Я сам помню, что у меня были какие-то репетиционные записи «Машины времени», где они играют какую-то песню, и Макар может сказать: «Стоп, ребята! Что мы играем? Это не те ноты». Это удивляло в детстве неимоверно. В одиннадцать лет думаешь, что это нечто божественное, работающее по принципу небесной механики, само собой, и вдруг человеческий голос все это останавливает и просит начать заново. (смеется) А ему ребята говорят: «Это не мы налажали. Это ты».

- А вот какие-то записи, которые вы делаете - демо, репетиционные – стараетесь хранить хорошо, за семью печатями?

- Ну, мы пишем репетиции, но у меня никогда не было желания издать репетицию, опубликовать ее. Зачем это надо?

- То есть, вариант, что когда-то, к примеру, будет «Гранатовый Альбом» переиздан: 30 лет «Гранатовому Альбому» - пять компакт-дисков со всеми демозаписями, двумя концертами того периода – это вряд ли?

- Ну, это скучно. Честно говоря, я никогда не был привязан к цифрам. Меня все это смешило всегда. Сто лет Брежневу, и все колоннами начинают ходить вокруг Красной площади. Ну, это скукота.

- Ты продолжаешь слушать музыку?

- Да, конечно.

- Что ты сейчас слушаешь?

-Да все подряд. Я слушаю все новинки, которые появляются. Плюс устраиваю себе экскурсы в старую музыку, если что-то там не услышал. Иногда исследую классических композиторов. Открываю Википедию, начинаю смотреть их самые значительные работы и тут же их слушаю.

- Да, сейчас это можно легко сделать. Раньше такой возможности не было.

- Это великолепно. Это, мне кажется, самое главное достижение 21 века, – что мы можем расширять свою эрудицию ежедневно, не выходя из дома, не отходя от компьютера.

- Ну, вопрос, что слушаешь, я всем задаю, а тебя еще хочу спросить: что читаешь?

- Читаю я исключительно периодику. Очень редко читаю художественную литературу. Чаще читаю научно-популярную. Но в основном периодику. Мне нравятся новости со всего мира. Я модернист,  мне хочется нового, свежего ежедневно.

- С бумаги читаешь или?

- Нет, только с монитора. Я с бумаги уже давно не могу читать, слишком мелко и серо.

- А книги, вот такие, бумажные, у тебя вообще остались?

- Ну, конечно, да. Библиотека собралась неплохая. Но все равно я читаю только с экрана монитора. Все книги остались в начале нулевых.

- Спасибо, что нашел время зайти к нам на огонек. Мы сегодня слушали выступление группы «Сплин» на радио «Ракурс» 95-го года и две вещи – твои сольные. Заканчиваем мы еще одной интересной записью. Если помнишь, «Сплин» играл на трехлетии радио «Ракурс» в клубе «Не Бей Копытом», и тогда, по-моему, один из первых разов прозвучала песня «Давай, Лама» в живом исполнении. Вот ей сегодня мы и закончим.

- Какие названия у клубов были. (смеется)

- Это был, по-моему, последний концерт в классическом таком месте «Не Бей Копытом». Потом они куда-то переехали, но  это уже что-то не то было. Спасибо. Мне было очень интересно с тобой поговорить. Надеюсь, что это будет так же интересно тем, кто будет нас слушать, и интересно было тебе.

- Спасибо, ребята. Всем окончания пандемии. Увидимся.