Выпуск #4 "Крама" (Минск)

И.В. – Привет, Сергей! Привет всем! Не прошло и четверти века.

- На самом деле, уже прошло. С 95-то года - как раз прошло.

И.В. – Да, да, да.

- Хорошее было время. 94-й год был практически триумфальным. Прошла рок-коронация  - «Лучшая белорусская группа». Было первое место на фестивале «Поколение» в Москве. Как вот это все сейчас вспоминается?

И.В. – Я как раз и хотел сказать, что да, это было самое лучшее время, потому что после 96-го года все стало гораздо сложней.

- А тогда было просто?

И.В. – Да, тогда было классно.

- Ну, здорово. На самом деле мы будем не только разговаривать, мы будем слушать музыку. И начинаем с супервещи, которая называется «Гэй там, наливай!».

- Итак, группа «Крама» у нас в эфире, и мы слушаем живой концерт. Игорь Ворошкевич, гитарист и вокалист этой группы, у нас на связи дистанционно, но он здесь и тоже слушает эту музыку. Игорь, вспоминается вообще этот концерт? Тот московский январский день?

И.В. – Ну именно этот день… Не скажу, что я конкретно его вспоминаю, я вообще вспоминаю то время. Это был, как принято говорить, пик популярности. Именно в это время мы ездили одновременно и на Запад и на Восток, из Белоруссии в Польшу и в Москву. Все мы были гораздо моложе, чем теперь, впереди были очень хорошие перспективы, все получалось.

- Напомни, какие музыканты тогда, в 95-м входили в состав «Крамы»? Кто был в студии?

И.В. – Так, вот здесь надо вспомнить. (смеется)

- Ну, ты был, это точно.

И.В. – Был я, был Андрей Леончик – клавишник, был Илья Шевчик – гитарист, был Руслан Правда – бас-гитарист. За барабанами, очевидно, был Сергей Кныш. Хотя я не уверен, но, по-моему, он. И судя по всему - я внимательно послушал гитары, я там уже не играю на гитаре - значит, вернулся Сергей Труханович.

- Да, он точно принимал участие.

И.В. – Ну, значит, это он вернулся. Тут я уже на гитаре не играю.

- Вообще, насколько с тех пор изменился состав «Крамы»? Многое ли менялось? Люди приходили, уходили, или есть какой-то костяк? Потому что во всех группах очень по-разному.

И.В. – Много людей уходило. Из первоначального состава остались только я и Андрей Леончик, клавишник. С Сергеем Трухановичем мы расстались два года назад, т. е. мы до последнего с ним работали. Но это отдельная история. По творческим разногласиям. Хотя, в принципе, могли еще продолжить играть с ним.

- Сейчас остались от того состава ты и Андрей?

И.В. – Да. Ну, бас-гитарист пришел к нам в начале 2000-х, т. е. он играет практически 20 лет. Барабанщик у нас относительно свежий, три или четыре года он играет с нами.

- Ну, самое главное, что группа продолжает жить, продолжает играть. Продолжается музыка, это самое главное.

И.В. – Продолжает играть, потому что я продолжаю жить. Поэтому группа продолжает существовать.

- Возвращаясь в 94-95-й год. Вот ты сказал, что вы работали на три фронта, Беларусь, сама по себе, еще концерты на Западе, концерты на Востоке. Но все-таки группе с белорусским языком в текстах не так просто и на Востоке и на Западе, как вы с этим обходились?

И.В. – Ну, мы шли на такой компромисс. Так как мы имеем отношение к блюзу,  то когда приезжали в Москву, должны были играть полпрограммы каверов, т. е. это то, что делают теперь все. Песни типа Suzie Q или Riders On The Storm, Hoochie Coochie Man, Cocaine и так далее. Мы это стали делать первыми в середине 90-х. То же самое мы делали и в Польше.

- А что публика воспринимала с большим энтузиазмом:  кавера, которые все знают, или вашу, действительно, очень классную, заводную музыку?

И. В. – Мне, кажется, что свою музыку, конечно. Это интересней, чем слушать кавера. Я этим занимаюсь, вынужден кое-где работать, но если честно, мне это совершенно не интересно, мне интересно самому сочинять. Что я и делаю.

- Ну что же, еще одна вещь с концерта группы «Крама» на радиостанции «Ракурс». Она называется «Бэйби».

- Продолжаем слушать группу «Крама». Только что послушали композицию «Бэйби». Игорь, скажи, эта же вещь была и в английском варианте на вашем англоязычном альбоме?

И.В. – Я хочу сказать, что это единственная песня, которая не была записана на белорусской мове, и существует только в англоязычном варианте, на альбоме Vodka on Ice. А белорусскоязычный вариант назывался не «Бэйби», а «Милка». По стечению обстоятельств эта песня не была записана. Студийной записи нет.

- Вот она осталась в записи на радиостанции «Ракурс».

И.В. – Ну вот и осталась только в записях с концертов.

-Ну, расскажи про англоязычный альбом, никак нельзя эту тему обойти вниманием. Потому что, во-первых, он ваш первый, а во-вторых, ну не типично для группы из Минска писать первый альбом на английском языке, тем более, что вы не планировали быть англоязычной группой.

И.В. – Нет, не планировали. Ну, это же старая и длинная история, которая закончилась ничем, к сожалению. Абсолютно случайно все произошло. Был английский бизнесмен, который покупал в Минске, на минском мото-велозаводе, мотоциклы и переделывал их под спортивные байки. Никакого отношения к музыке он не имел. И вот переводчик Саша дал ему послушать наши белорусскоязычные песни, ему они понравились, и он решил свой бизнес расширить. Под нас даже была сделана фирма RTX, были наняты профессиональные продюсеры.

Записывали мы все песни в Мозыре, по тем временам в серьезной студии. Сведение было в Англии. Потом они еще решили расшириться и набрали еще какое-то количество групп, в основном играющих хард-рок и хэви-метал, которых я называю «мочалки в леопардовых лосинах», вот такого типа, и все это долго тянулось.

То есть вышел диск наш, сольный, и вышел общий диск, и мы должны были поехать в Англию. Нас должны были перевезти каким-то образом через Эстонию, на каком-то корабле, но нам нужны были визы. И мы поехали в Москву, очень долго там бегали, и в итоге наш пробивной гитарист Илья Шевчик сказал: «Вы лучше сидите», и стал этим сам заниматься, и дошел до какой-то там самой последний женщины, которая спросила: «А у вас есть разрешение на работу»? – «Нет», и на этом все кончилось. Вот так, нелепо.

- Сам альбом, он какой-то резонанс вызвал в Великобритании?

И.В. - С большим опозданием. И в основном все рецензии были, что это очень похоже на Dire Straits.

- Понятно. И досадно, конечно.

И.В. – Вот так вот. Часто спрашивают, что бы было, если бы мы попали туда. Я отвечаю, что не знаю, что бы было, потому что мы туда не попали. (смеется)

- Окей. Давайте послушаем еще одну вещь, которая была сыграна группой «Крама» на радиостанции «Ракурс», которая называется «Не кохай меня, Стефка».

Итак, «Не кохай меня, Стефка», группа «Крама». Эта вещь тоже была на англоязычном альбоме?

И.В. - Да, конечно. С этой песней вообще была отдельная тема. Дело в том, что сначала была еще одна группа, игравшая примерно такую же музыку – «Бонда». И эта песня была записана в 1986 году. Мы потом ее переписали. Так как я имел отношение к авторству этой песни, был одним из соавторов, мы ее записали «Крамой». Потом мы ее записали в 2006 году. Через 20 лет, как в «Мушкетерах». И в 2016 году мы записали «Стефку» через 30 лет. То есть их три. Это трилогия, и она завершена.

- Давай поговорим  о том, как группа создавалась. Судя по официальным источникам, это 1991 год - год создания «Крамы»?

И.В. – Да, это когда путч был как раз. Ну, это история старая. Меня пригласили в группу под названием «Рокис», у них был материал. Я не в Минске жил, а в Барановичах, ко мне приехали три или четыре человека, я согласился, послушал записи, потом переделал их под себя, подшаманил. Мы записали альбом, и стало понятно, что это не то, что надо. И я сказал, что у меня есть такие-то песни, Дима Лукашук сразу же написал тексты, очень хорошие, и мы записали четыре песни в студии «Песняров». И эти песни сразу же выстрелили,  попали в точку. Надо менять название, но все стали сопротивляться: «Вот, нас все знают как «Рокис». Я говорю: «Во-первых, что это такое - «Рокис»? Никто не знает. Вот и поменяли. И таким образом «Рокис» превратилась в группу «Крама».

- Чтобы тем, кто не владеет белорусским было понятно, что такое «Крама» на белорусском?

И.В. – «Крама» – это магазин.

- Какая в этом идея заключалась? Чтобы это был вот такой музыкальный магазин? Или просто как название нравилось?

И.В. – Да нет,  тогда время, когда в название надо было вкладывать какой-то смысл, уже прошло. Ну, вот какой смысл в названии ДДТ? Это дуст, которым травят вредителей.

- Когда-то это была такая своеобразная ирония. Это и Дом Детского Творчества, одновременно это такая злая химическая штука, и поскольку это было при глубоком совке, это была такая фига в кармане. Мне кажется, что «Крама» - это еще такое слово, которое на любом языке хорошо звучит, и написать это слово латиницей очень просто.

И.В. – Оно было в списке еще в 80-е годы, когда мы выбирали название для первой группы. Но тогда мы назвались «Бонда». А там столько значений, от бочки до маленькой булочки, и еще это части целого и так далее. И мы выбрали более сложное, похожее на банду, но «Бонда». И вот я вспомнил про «Краму», говорю: «Хорошее название, женского рода,  и хорошо произносится».

- Какие альбомы выходили в 90-х? Какой, на твой взгляд, самый удачный, а какой самый популярный? Это одно и то же?

И.В – Мой любимый альбом тех времен – это «Комендант». Он записывался без Сергея Трухановича. Во время его  записи, может быть, как раз потому, что Сергея не было, сформировался тот стиль, которого я придерживаюсь до сегодняшнего дня. Он был записан вживую в бомбоубежище на пивзаводе. По качеству он был, возможно, хуже первых альбомов, но по энергетике он был похож на «Роллингов». Это альбом, который я люблю слушать. Одновременно с ним мы презентовали еще один альбом – «Ленивые танцы», но мы его не записали сразу, и время было упущено. Мы должны были его записать в 95-м году, но записали только в 98-м, после возвращения Сергея Трухановича. Там была песня «Что поможет нам», я называю песни, которые считаются якобы хитами. Но мы там уже понаворотили, барабаны были плохо записаны. Если барабаны есть, то все будет нормально, а если барабанов нет, то ничего не получится.

- Давай послушаем еще одну вещь с того концерта, которая называется «Старая собака». Она с какого альбома?

И.В. – «Старая собака» из второго альбома. Но там она была плохо записана, мы потом ее переписывали. Но оба раза она не получилась. Мы ее на концертах хорошо играли, а на записях она звучит не так, как она должна звучать.

- Итак, «Старая собака», группа «Крама», живой концерт на радиостанции «Ракурс».

- Продолжаем разговор. У микрофона Сергей Рымов, подкаст «Живьем. Четверть века спустя». Игорь Ворошкевич у нас на связи, вокалист и гитарист группы «Крама». Вот только что, до того, как мы послушали песню про собаку, ты сказал, что на концертах она получается лучше. Вообще, мне кажется, что вы крутая концертная команда, потому что вот та запись, которую мы сделали на радио «Ракурс», ты ее назвал немножко смешной, но она, мне кажется, по энергетике даже в чем-то интересней, чем альбомы. Ты можешь  с этим согласиться?

И. В. – Да, конечно, могу. Так оно и есть. Вот даже сейчас, мы заканчиваем альбом, и я столкнулся с проблемой, что я не могу петь в студии. Вот не могу и все. У меня полнейший дискомфорт. Я на концерте совершенно по-другому пою. Когда я записывал демки для этого альбома, у друга в квартире, я просто сидел на диване с микрофоном караоке, вот там все классно. Как только я попадаю в студию, с моим голосом… Ну, его как бы, как такового нет (смеется), я такой вокалист-бормотун, типа Нопфлера или Джей Джей Кейла, артист разговорного жанра. Но вот в студии меня парализует, я вроде все пою нормально, но не могу раскрыться, как на концертах.

- «Комендант», он был записан без наложений или это просто концерт?

И.В. – По-моему, без наложений. Мы сразу все писали.

- Может быть, и поэтому тебе этот альбом больше нравится, потому что он без каких-то дополнительных переписываний?

И.В. – Да. Он и звучит по-другому. Там и звучание ритм-секции хорошее, правильное. На концерте на радио «Ракурс» я простывший, я это настолько явно слышу. И я слышу, что мы играли на транзисторных комбиках, скорее всего, или в линию играли. Просто звук гитар… они, как говорят гитаристы, не вяжут, гитары…

- По-моему, в линию тогда озвучивали гитары. По-моему, это было в линию.

И.В. – Ну вот, так оно слышно. Поэтому нету масла, так называемого, вот этого «маршаловского» лампового звука.

- Хотел вот о чем спросить. Вот ты упомянул, что вы полуподпольно писали какие-то вещи на студии  «Песняров», какое у тебя отношение к «Песнярам», к их творчеству? Потому что с одной стороны ты вроде бы рок-музыкант, больше ссылаешься на «Роллинг Стоунз», Джей Джей Кейла, а «Песняры» - это больше от фолка.

- Ну, я люблю фолк. Я вообще люблю смешанные стили. Я Jethro Tull люблю. Вообще, «Песняры» это та же история, что и с Deep Purple, Nazareth и Black Sabbath - я люблю их первые три альбома. Все остальное я не люблю. Когда начались эксперименты с джаз-роком, с большими формами, с рок-операми. Плюс это же была официальная группа, они выступали в Колонном зале, это все их и сгубило, получилось, что они никому не нужны. Вот эти все их эксперименты 80-х годов они мне неинтересны.

Но первые три альбома – это классно. Там, действительно, есть много классных песен. Я не имею в виду «Косил Ясь Конюшину», там есть много баллад лирических, просто фантастические песни. Это единственный ансамбль белорусский, который повлиял на меня, повлиял на то, что я стал петь по-белорусски. Благодаря «Песнярам» я обратил внимание на белорусскую мову, понял, что она классно ложится в блюзовой теме, и, собственно говоря, всю жизнь этим занимаюсь.

- Здорово. Я хочу сказать, что «Песняры» с детства была одной из моих любимых групп. У меня  была пластинка, и там была тоже половина каких-то официально признанных песен, типа «Вологды»,  а половина были обработки каких-то народных вещей, и вот они мне всегда нравились больше.

И.В. – Ну вот. Это две стороны одной медали.

- Скажи, вот в середине 90-х вы точно группа номер один в стране, в Минске, а потом как-то быстро все поменялось. Как музыкальная ситуация складывалась?

И.В. – Я сразу скажу, что мы никогда не были группой номер один, и лишь только потому, что мы всегда играли музыку на блюзовой основе, а в Белоруссии всегда предпочтение отдавалось…  В 80-е годы хэви-металлу, потом пошла Nirvana, потом пошла тема хардкора, и мы перестали вписываться вообще вот в это все. Мы не то, что остались за бортом… Я не меняю музыку. Мои любимые музыканты, такие как Джей Джей Кейл, Джон Фогерти, Rolling Stones, они всю жизнь играют одно и то же. АС/DC, ZZ Top… Единственное, с чем я мог бы пробиться, это если б я играл панк-рок. Я очень люблю панк-рок, но классический, времен Sex Pistols, Clash и так далее. Этот вопрос я слышу на протяжении всей своей жизни: «А не хочешь ли ты что-нибудь поменять?» Зачем мне это надо? Я надеюсь, что последний альбом будет самый лучший. (смеется)

- Еще одна вещь, которую группа «Крама» сыграла на живом концерте радиостанции «Ракурс» – «Мама, я уже не той».

- Продолжаем слушать концерт на радиостанции «Ракурс». Вот такая, достаточно серьезная песня. Вот о чем она? Вроде бы и понятно, о чем, а вроде бы и остаются какие-то вопросы. Можешь рассказать?

И.В. – Так это самое главное. Это самая главная интрига в искусстве, когда ты не понимаешь до конца, о чем, когда ты смотришь кино, когда смотришь картину в галерее или слушаешь песню. Когда все понятно – это неинтересно. Должна быть недосказанность. В новом альбоме будет еще одна песня на эту же тему – «Затменный блюз», «Блюз затмения». Там тоже будет обращение к маме.

- Но вот скажи про вооруженный конвой, это какой-то намек про тюрьму, грубо говоря, или что-то еще?

И.В. – Ну это из серии тюрьмы, сумы… Ты в курсе вообще, что у нас происходит?

- Ну, естественно.

И.В. – 30 тысяч репрессированных. 30 тысяч! Это страшнейшая цифра. Того, что происходит здесь, не было со времен войны. Мне в комментариях пишут, что я практически единственный, кто не посидел еще 15 суток. У меня нет особенного здоровья сидеть, но придут, – придется. Поэтому то, о чем пелось, например, в этой песне, происходит сейчас.

- А скажи, ведь запрещали же «Краму» какое-то время назад?

И.В. – Да, два раза запрещали.

- Как это вообще было? В связи с чем это было? Была какая-то причина? И в чем этот запрет выражался?

И.В. – В 2004 году был концерт, посвященный 10-летию правления Лукашенко. После этого концерта, в котором мы не участвовали, все группы были запрещены. Почему мы там не выступали, я не знаю. На вопрос: «А если  бы вас пригласили?», я говорю: «Конечно, мы бы выступили». Потом нас распретили, через два или три года. Потом нас опять запретили, в 2010 году, после выборов. Тоже на года два, на три. Потом мне передали, что могут снять запрет: «Как ты к этому относишься?». Я говорю: «Мне все равно. Разрешайте».

- А в чем запрет выражался? Нельзя на радио ставить, нельзя концерты давать?

И.В. – Полная блокада. Мы выступали на каких-то концертах, но как... Когда с Арутюновым сотрудничали – «Арутюнов и друзья». Или «Игорь Ворошкевич и бэнд». Мы даже толком альбом не могли презентовать в 2006 году.

- Как люди реагировали на это? Это какая-то такая, для послекоммунистического общества, немного странная ситуация.

И.В. – Я объясню. Дело в том, что за это время появилось достаточное количество новых групп. Более попсовых, но они как-то попадали в нишу рок-музыки. И эти группы… Они сейчас, между прочим, тоже выступают против фальсификации выборов. Но тогда они прекрасно существовали, они в политику не лезли, у них были эфиры, залы. Тот же Михалок прекрасно себя чувствовал, исполняя песни «Капитал», «Манифест». Клипы крутились по телеканалам. Клип на песню «Капитал», где присутствовал Александр Григорьевич. И их никто не запрещал. Только после того, как он что-то там ляпнул против Лукашенко серьезное, ему пришлось свалить из страны. 

А так вот их и слушали, а мы были как отработанный материал. Такое безвременье, десятилетиями продолжавшееся… В Москву нам смысла не было ездить после дефолта, мы, по-моему, в 98-м году там были в последний раз. В Польшу мы ездили только на политические концерты. В середине 90-х мы пытались там закрепиться. В принципе, мы могли остаться, передо мной был поставлен выбор, надо было расстаться с некоторыми музыкантами, но я отказался.

- Ну, что же, еще одна вещь, которая была сыграна на радио «Ракурс», и она тоже, мне кажется, перекликается с нынешним временем, она называется «Комендант».

- Группа «Крама», концерт на радио «Ракурс», январь 1995 года, «Комендант». Тогда это была совсем свежая вещь?

И.В. – Да, тогда это была свежая вещь. Совсем простой текст. История про студента, который хочет провести в общежитие девушку. Но в связи со всеми политическими коллизиями эта песня приобрела политический оттенок.

- Абсолютно. Я, когда готовился к сегодняшнему интервью, еще раз послушал, и это очень точно, мне кажется, и про ситуацию в Белоруссии, и про ситуацию в России на самом деле, потому что недалеко друг от друга эти ситуации ушли. У вас очень острая, у нас вялотекущая, но что будет через год или два, кто знает.

И. В. – У нас экспериментальный колхоз тут создан.

- Ну, на самом деле политических песен, которые были написаны именно как политические, у «Крамы» я не очень помню.

И.В. – Нет, у нас были такие песни. Просто они не звучали в этом концерте, который мы играли в 95-м. Были конкретные песни, например, «Свободы мне дай». Сейчас у нас в новом альбоме тоже есть, «Автозак». Правда, мы на эту тему решили посмотреть с юмором. Единственное, что после всех этих страшных избиений мы теперь не знаем, как ее преподать.

- Ты знаешь, мне кажется, если не смотреть с юмором вокруг, в любой ситуации, то, конечно, жить гораздо тяжелее. И так это очень сложно. Из Москвы смотреть и следить за событиями – это одно, а ощущать на твоем месте, что вот пока еще не пришли на 15 суток сажать, но скоро придут, наверняка,  – это совсем другая история.

И.В. – Да, конечно. Есть люди, которые отсидели и с юмором это вспоминают. Это еще зависит от того, в какой момент ты туда попал. Потому что некоторые сходили туда как, условно говоря, на курорт. Условно, потому что никакого курорта там, по-любому, нет. А некоторых там конкретно пытали и избивали, и это реально все. На каком-то митинге сказали не жестить, и человека взяли, оштрафовали, да и все, отпустили. А на другом сказали сделать так, чтобы все боялись и сидели по норам, и людей реально в автозаках просто забивают до полусмерти и так далее.

- Это игра в кошки-мышки. Она и при советской власти была хорошо известна, к сожалению. Давай вернемся непосредственно к группе «Крама». Что сейчас происходит? Я понял по разговору, что идет запись альбома, подходит к завершению, правильно?

И.В. – Так получилось, что мы записали в прошлом году две песни. Потом процесс приостановился. Мы их записали, и опять я услышал, что не получается так, как хочется. Хотя там и винтажное оборудование, но нет специалистов, которые знают, как всем этим пользоваться. Слушаешь, а потом ставишь какую-нибудь фирменную команду, играющую примерно в таком же стиле, и сразу слышишь разницу. Не получается так, как у них. Хотя оборудование вроде позволяет. Пульт какой-то старинный, привезенный откуда-то, приборы ламповые, магнитофоны аналоговые и так далее. Но вот что-то не получается. И вот, значит, была пауза. Потом коронавирус. В конце мая мы собрались, записали в другой студии барабаны с басом, и тут же два человека заболели коронавирусом. Только с  августа мы начали, и, в принципе, все сделали. Единственное, мы пытаемся сами свести, чтобы не торопиться. И пока есть вопросы, все-таки. Похоже, но хочется, чтобы было не похоже, а вот…

- Чтобы было как надо.

И.В. – Да, да, да. Понятно, что такое делается за другие деньги, но пытаемся как-то обмануть ситуацию. Первую песню я отсылал Сереже Воронову, ему понравилось, сказал: «Очень хорошо!». Но хочется еще лучше сделать.

- Получается сейчас музыкой жить? Приходится искать какие-то дополнительные источники заработка или то, чем ты занимаешься, слава богу, дает хлеб?

И.В. – Знаешь, такая тема… Ну живу, как живу, не важно. Хватает на жизнь денег. Как ни странно, что-то крутят на радио, правда, по ночам и без объявления названия, но какие-то авторские капают. Такие суммы, позволяющие жить. А в моем возрасте…  Если б я, например, строил дом, и были нужны были туда вливания постоянные, то, конечно, я бы не прожил. А так гитара есть, еда есть, одежда есть, где жить - есть, компьютер есть, друзья есть, - все нормально. (смеется)

- Жить и работать можно. Музыку слушаешь?

И.В. – Слушаю музыку. Гитарную. Если в дороге, то чаще всего это Джей Джей Кейл. Например, АС/DC, при всей моей любви, я не слушаю в машине. Фогерти, Джей Джей Кейл. Ну, не старье, потому что и Джон Мейл и Фогерти альбомы выпускают. Джей Джей Кейл, к сожалению, покинул этот мир. Если современная, то это в основном гитарная музыка, такого тяжелого кантри-рока, типа Blackberry Smoke. Навороченных гитаристов, типа Скофилда. Майкл Ландау, который играет не блюз, а какие-то смешанные стили.

- Ну что же, дай бог, чтобы ситуация в Белоруссии рано или поздно, лучше, конечно, рано, нормализовалась, чтобы альбом вышел. Игорь, очень приятно было с тобой поговорить, очень приятно было послушать музыку группы «Крама», сыгранную в 95-м году на «Ракурсе». Последняя веешь в этом альбоме называется «Бяжи, хлопец». Как ни крути, а она тоже очень созвучна нынешней ситуации.

И.В. – Она уже претерпела столько трансформаций. (смеется) Был первый вариант, второй, потом мы ее записали в Польше, потом ее спел Коля Арутюнов. Сейчас играем уже пятую редакцию. Кое-что меняется, темп меняется, сейчас мы играем ее гораздо быстрее, чем в 95-году.

- Ну, в любом случае, это фирменная вещь, визитная карточка.

И.В. – Ну да, наверное.

- Игорь, спасибо тебе за этот разговор, было очень здорово. И слушаем группу «Крама».

И.В. – Да, класс. Спасибо, тоже был рад слышать. Надеюсь, увидимся когда-нибудь.

- Увидимся обязательно. Группа «Крама», «Бяжы, хлопец».