Выпуск #26 "Барышня и Хулиган"

- Всех приветствую! Сергей Рымов у микрофона, и в подкасте «Живьем. Четверть века спустя» мы сегодня снова с хорошими музыкантами за одним столом. И в студии «За двойными стеклышками» примерно 25 лет назад выступала группа «Барышня и хулиган» - Павел Моргунов и Марина Курышева. А сегодня у нас здесь за столом в 21-м веке, 21-м году - Ведагар Моргунов и Марина Курышева. Привет, ребята! Очень рад вас видеть!

М.К. – Привет!

В.М. – Здравствуй, Сергей!

- Да, все те же на самом деле лица, все те же прекрасные голоса. Ребят, вы честно не слушали, что вы там 25 лет назад играли? Потому что в сети ваши записи на самом деле есть, если вы искали.

М.К. – В сети я слышала, но перед этой встречей - нет, не переслушивала.

- А ты?

В.М. – Тоже нет.

- Ну, отлично. Тогда давайте начнем слушать. Ну и дальше, соответственно, будем говорить о том, что мы услышим. О старых временах, о новых временах, обо всем исключительно хорошем.

- Итак, в студии подкаста «Живьем. Четверть века спустя» барышня – Марина Курышева, и хулиган – Ведагар Моргунов. А мы слушали только что запись концерта на радиостанции «Ракурс» группы «Барышня и хулиган». Это был апрель 1997 года, 6-е число. Марин, твой вокал здесь звучал практически сольно, поэтому тебе первый вопрос. Что помнишь о том концерте и, вообще, о тех выступлениях на радио «Ракурс»?

М.К. – Да, помню оба выступления. Я не помнила годы. Ты сказал: 95-й и 97-й год. В 95-м году, на мой взгляд, было более сыро. К 97-му мы уже более-менее сложились как коллектив, на мой взгляд, если вообще об этом можно говорить. Хорошо-то мы уже звучали, знаете, когда? В середине 2000-х. А в 97-м году - это было очень весело, это было очень здорово. Я хочу сказать, что если бы не было этих записей на радио «Ракурс», то у нас с того времени ни одной приличной записи не осталось бы. И еще ценность этой записи в том, что это был все-таки прямой эфир. Что это было, в общем, концертное исполнение, там энергетика чувствуется. И с этой точки зрения, это было здорово. На мой взгляд, это передалось и чувствовалось.

- Ведагар, твои ощущения?

- Мне нравится, что это было искренне, естественно. При этом да – это коллаборация профессиональных и непрофессиональных музыкантов, которая на выходе дала, я считаю, узнаваемый посыл, узнаваемый звук. И это здорово.

- Марин, с тебя начнем. Когда начала заниматься музыкой?

М.К. – Какой серьезный вопрос. (смеется) Я всегда занималась музыкой. Я всегда пела.

- Сколько себя помнишь?

М.К. – Да, сколько себя помню. С семи лет я пела в хоровой студии. И в этом коллективе я пропела 11 лет. Потом училась в институте. Я дальше не планировала петь. Занималась-то я, собственно, другим. Но появился автор, появился великолепный материал, и это невозможно было оставить и пройти мимо. И с этим связана большая часть моей жизни. И после «Барышни и хулигана» я больше пением не занималась. Я работала по профессии, и в будущем буду работать по этой же самой профессии. (смеется) Вот. У меня нет музыкального образования, но я считаю, что у меня хорошая подготовка. (смеется)

- Ведагар, когда тебя музыка цепанула?

В.М. - У меня все началось как, наверное, и у многих моих ровесников тогдашнего времени. Я с детства слушал много хороших пластинок. Это и Жанна Бичевская, и Александр Дольский. К 16 годам я созрел до того, чтобы начать осваивать гитару. Для нас тогда андеграундом был блатняк. Тогда  это было по-честному. Это был Гулько, был Новиков, Розенбаум ранний и так далее. И мы делились какими-то песнями, играли. Очень хорошо помню, меня жутко раздражала вот эта манера моих ровесников - смотреть постоянно на гриф во время исполнения. Поэтому я вечером запирался в темной комнате, занавешивал все окна и играл в темноте, чтобы глаза были открыты, но на гитару не смотреть. (смеется)

- Вот это да! Я в темной комнате обычно фотографии печатал (смеется) в свое время.

В.М. – Ну, и плюс к этому – я очень много читал. И, с этой точки зрения, мой, скажем, литературный слог, чувство слова, было обеспечено просто прочтением Стругацких, Набокова. К встрече с Мариной была уже сложившаяся манера складывать слова, обыгрывать их.

- Ну, то есть, ты уже понаписал к этому времени, как вы с Мариной встретились?

М.К. - Спросите у автора, как он писал. Я вообще не понимаю, о чем он говорит. Совсем были самобытные стихи, и они рождались у него вдруг. Это было совершенно необъяснимо. Ну, какой блатняк? О чем вообще речь?

В.М. - Я на этом учился играть просто. (смеется)

- А в какой момент вы начали именно как «Барышня и хулиган» вместе петь и вместе выступать?

М.К. - 5 сентября 92-го года – день создания группы «Барышня и хулиган».

- А что было?

М.К. – То есть, мы собрались на репетицию, пришли музыканты. Большую часть из них я увидела впервые. С другим названием пока еще, пока названия не было, но потом оно родилось. Но, в общем, с этого момента ведется история.

- А какое, кстати, было название?

М.К. - Мы очень долго не могли придумать. И были какие-то варианты: «Видимо так»…

В.М. - «Дуглас» был.

М.К. – Как вариант. Кстати, я не помню, как появилось «Барышня и хулиган». Почему «Барышня и хулиган»? (смеется)

В.М. - А это мы с тобой на Арбате когда выступали.

М.К. - Очень давно. (смеется)

- А давайте мы сейчас с вами еще одну вещь послушаем, а потом про название. У меня там заготовочка же есть, заготовочка. А, кстати, кстати, кстати – ежиное название было?

В.М. – А-а, «Ежов клан».

- «Ежов клан», было такое?

В.М. – Это, скажем так, параллельная история мужского квартета на Арбате. Вот как раз Валера «Еж» Новгородов, Игорь Бурмистров, я, Брюс на басу. В общем, у нас была такая группировка, скажем, конкурирующая с той же «Группой риска». Может быть, ты помнишь, они собирали большие аудитории. С Мариной мы просто учились в одном институте. Как обычно бывает, нас свело в одной комнате в общежитии.

М.К. – На дне рождения.

В.М. – Да, на дне рождения, мы что-то такое пели. Песня, которую я до сих пор помню, которая положила начало, скажем так, нашему творческому дуэту – это был Сергеев, «По полю-полюшку».

М.К. – «Колоколенка».

В.М. – «Колоколенка», точно!

М.К. – Понимаешь, Сергей, какая вещь? Мы познакомились на студенческой вечеринке, все пели. Творческий вуз, все поющие, профессионально поющие. В общем, там компания была серьезная и подготовленная. И потом мы записали где-то…

В.М. – В Сокольниках.

М.К. – Весной мы познакомились, а летом даже сделали запись на полчаса. Все, что мы могли спеть вместе. И я одна что-то пела. И мы поняли, что с этим надо работать, и это продолжилось. Что касается мужского состава – это был «Ежов клан» или «Клан Ежов». Это название бригады, которая концертировала на Арбате. Мило, замечательно, но это такая арбатская совсем история, она параллельная, она не имеет отношения к группе.

- Ну, про это тоже поговорим. Музыку, давайте музыку, а то мы разговариваем, разговариваем. Давайте слушать.

- Группа «Барышня и хулиган». Ну, вот здесь мы уже слышим многоголосье. Да, это уже реально дуэт. Это, кстати, запись 95-го года. В 95-м году концерт был тоже, кстати, весенний. Но это был май, 23-е число. Давайте теперь про название поговорим. Была какая-то задумка, или это все случайно получилось?

М.К. - Честно – не помню. Но я помню, мы шли от образов. А по образам – барышня и хулиган. «Барышня и хулиган» - и народ подхватил.

В.М. – Ну, вот как я сейчас вспоминаю, моя версия. Мы вдвоем с Мариной на Арбате выступали, и некая тетушка, со стороны посмотрев на нас, сказала: «Вот вы прямо как барышня и хулиган». Потому что Марина, действительно, была такая вот…

М.К. – В белом.

В.М. – В белом, да.

 - И сейчас в белом.

М.К. – И сейчас в белом.

В.М. – И такая утонченная, да-да-да. А у меня тогда - волосы ниже плеч, серьги, какая-то такая расхлябанность. Но мы, действительно, дополняли друг друга достаточно хорошо.

- Название очень точное. Вы потом, говоря современным языком, гуглили какие-то культурологические предпосылки?

- Все понятно – Маяковский, да. С этим все понятно. Сценарий фильма «Барышня и хулиган». Я еще в школе училась, видела этот фильм. С одной стороны, эта история поддерживала и вдохновляла нас, но не имела к группе никакого отношения. (смеется) И был такой номер, помните, «Барышня и хулиган», пантомима?

- Ну, в общем, было на слуху вот это словосочетание и эти образы. Точное попадание, мне кажется, совершенно отличное. Вы выступали на Арбате, как это было?

М.К. – Мы не выступали. (смеются) Мы проводили там время. Мы приезжали туда часов в 9, и к нам привыкли, и уже наши поклонники какие-то появились, нас ждали. Для меня это вообще было, ну, как такой выход из зоны комфорта, как сейчас говорят. Нужно было как-то становиться взрослой, и для меня это был такой тренинг. (смеется) И я очень долго пела в темных очках. У меня были не просто темные очки - у меня были зеркальные очки, я не могла их снять.(смеется) Художник на Арбате, он вынужден идти на Арбат, может быть, чтобы заработать денег. И в нашем случае это так было. Хорошо ли это, плохо ли, но это, совершенно точно, культурное явление, сначала Советского Союза, а потом России. Потом, когда у нас уже появилась группа, у нас стали регулярно проходить концерты, мы на Арбат выходили, чтобы прорекламировать концерт, раздать флаеры, чтобы привлечь публику на концерты.

В.М. - На самом деле, это действительно была такая, скажем, субкультура, именно арбатская, перемешано было очень много всего. У меня арбатская история началась вообще в 16 лет, когда я увлекся брейк-дансом и ездил туда танцевать.

- Вот этого я не знал.

В.М. - Да, было такое. В 17 лет, соответственно, я уже приехал туда с гитарой. Было 18-летие, я ушел служить в армию. И когда я вернулся, первое место, куда я побежал, был Арбат. (смеется). А потом мы с Мариной туда начали ездить. Там действительно сформировалась прослойка именно нашей публики, которая к нам приезжала. Понятно, что люди просто под нас пили водку, под нас они встречались. То есть, мы для них просто были антуражем, да.

- Но им было приятно это делать именно под вашу музыку, все нормально.

В.М. – Конечно.

М.К. – Я хочу сказать, что в это время до 11 заканчивались спектакли в театре имени Вахтангова, и театральная публика не проходила мимо.

- Давайте теперь к ребятам, которые с вами играли. Вот только что мы слушали 95-й год, Марина уже говорила, что это такой, довольно сырой период, но, тем не менее – кто тогда был в группе?

В.М. - Тогда был Юра Русланов, тогда был Костя Хасин.

М.К. – Нет, в 95-м году его не было.

В.М. – Да ладно!

М.К. – Не было. Был Юра, был Женя Костюхин.

В.М. – А! Женя Костюхин. Ежик был.

М.К. – Ежик был. Это мы говорим о Валерии Новгородове. Игорь Бурмистров был?

В.М. - Нет, он пришел позже. Сергей Ледогостер был с нами, я помню точно.

М.К. - Мне кажется, его не было уже в 95-м.

В.М. – Да ладно!

М.К. – Не было. Сергей, мы не вспомним никогда, это вообще невыполнимая задача.

- Много народа прошло через группу?

В.М. – Ну, можно, в принципе, так вот поименовать, просто. Был Игорь Бурмистров, Миша Антонов, Костя Хасин, которого я уже упомянул. Сергей Ледогостер, Глеб Гусейнов, Женя Костюхин. Мишка Мац, который по основной специальности был биолог…

М.К. - Мы говорим о профессоре техасского университета Михаиле Маце. (смеется)

В.М. - Да-да-да. А так он ездил с контрабасом на плече через всю Москву к нам на репетицию на Преображенку. (смеется) Кстати, вот репетировали мы дома, и соседи, кстати, тоже достаточно лояльно к этому относились, хотя бывали у нас такие, достаточно большие тусовки.  

- Ну, у вас все-таки акустическая группа. Если бы вы играли треш-метал, было бы, наверное, другое отношение.

М.К. – Думаю, не смогли бы, да.

- Ну, давайте теперь снова в 97-й год, прыгнем в концерт группы «Барышня и хулиган». Песня, которую вы тогда представили, по крайней мере, на тот момент, как визитную карточку группы.

- Ну вот, такая вещь, она была представлена на том концерте как визитная карточка, но Марина сейчас не согласна. Марин про визитные карточки расскажи, что на твой взгляд?

М.К. – Ну, мы не думали, что это визитная карточка. Мы-то думали, что у нас другие песни визитные карточки, которые мы сейчас здесь пока еще не слышали. На концертах, вот как только звучало вступление «Птички», весь зал вставал, и выражал как-то свои бурные эмоции, узнавали и выражали…

- Бурное удовлетворение начинающейся песней. (смеется)

М.К. – Да-да, они все начинали подхлопывать уже во время вступления.

- Это был 97-й год. Давайте, ребята про состав на этом концерте.

В.М. – Ну, вот как раз я и Марина, Юра Русланов на басу, Валера «Еж» Новгородов – перкуссия, и он же там, кстати, басил «барыня-барыня». Костя Хасин – гитара и Игорь Бурмистров на скрипке.

- Здесь уже немножечко состав стал устаканиваться, да?

М.К. – Мы этим составом долго играли, плотно и, в общем, продуктивно, да.

- С пятью человеками проще, чем с девятью?

М.К. – Больше не нужно.

- А вы, кстати, на «Фестивале надежд» участвовали в 94-м году? Что-то выиграли?

В.М. – «Надежд» не помню. Был фестиваль «Загубленного детства» Марочкина, мы там были лауреатами, это я помню.

- А вообще в каких-то фестивалях-конкурсах вы участвовали? Было такое?

В.М. – Было.

М.К. – Сейчас бы мы даже с этим репертуаром, и если бы нам было столько лет, как 25 лет назад, (смеется) наверное, хорошо прозвучали бы. Но тогда не было столько фестивалей, тогда все это, в общем-то, было не развито. Нас приглашали ребята, которые делали фестивали. И Оля Арефьева тогда фестивали сама организовывала. И да, я помню.

В.М. – На Чистых прудах. Но мы, кстати, были на фестивале в Италии, вот как раз в 97-м году, в мае. Это был фестиваль Run to Europe. Это была такая полуавантюрная история, когда наши друзья по каким-то каналам отправили в итальянский город Удине нашу кассету. Нас пригласили. Потом была история, связанная с оформлением наших документов и нашей отправкой.

М.К. – Очень быстро нужно было все подготовить.

В.М. – Очень быстро. Но, видимо, из-за этого все случилось. И когда мы туда приехали, это была для нас абсолютно новая история. И сейчас я вспоминаю, что мы играли в клубе, который назывался «Дискотека Электра», и там помещение вмещало порядка 250 человек. В зал набилось человек 400, наверное. Что меня тогда - до сих пор помню – поразило: перед нами выступала девушка Оранча, испанка, она пела фламенко, потрясающе просто. И она отработала, скоро наш выход, и она спускается, подбегает к нам: «Ребята, я для вас разогрела зал! Я постаралась!» (смех) Для меня это было реально откровением, потому что у нас в то время, когда мы выходили на каких-то фестивалях или сборных концертах, это в основном были такие препирательства: кто первый, кто последний, кому-то раньше надо уехать, а вот такого не было.

М.К. – Ну, не так уж все серьезно, не так уж все серьезно было.

В.М. – (смеется) Я делюсь своими впечатлениями.

М.К. – А, вообще, я вот сейчас думаю: ну, хорошо, мы поехали и, в общем, на том фестивале мы представляли Россию. Это был хороший выбор с той точки зрения, что больше половины песен было, которые как бы перекликались с русским фольклором и были похожи на народные, хотя при этом авторские. Как сказала та же самая Оранча: «Ну, вот в этой песне даже я почуствовала русскую душу». Ну, я счастлива, если это получилось у нас.

- Акустическая музыка, вот на тот момент, особенно с флейтами и перкуссиями, воспринималась, в значительной степени, как элемент хипповской тусовки. Было такое?

М.К. – Оно так и было. Оно так могло не называться, но по сути – да.

В.М. – Да, в чем-то перекличка с этими уличными тусовками была. С другой стороны, как я сейчас помню, понятие «акустическая группа» ассоциировалось именно с флейтой и со скрипкой. Как вот в «Последнем шансе» том же самом.

М.К. – Это скорее, мне кажется, музыка, на которой мы были воспитаны, и она зарождалась в то время, когда было развито движение хиппи, не более того. Мы волей-неволей это вытянули все.

- Но вы как-то к этой системе относились?..

М.К. – (перебивает) Да нет, конечно.

- …Или вы просто с удовольствием видели этих раскрепощенных волосатых людей?

М.К. – Да мы и сами были такие, но мы не были хиппи.

В.М. – Внешне были такими, да. С другой стороны, флагманом был, естественно, «Аквариум».

М.К. – Я бы к этому серьезно – «может быть, ваша музыка берет истоки…» - ну, нет.

- Ведагар, ты автор, где истоки?

В.М. – В любом случае, любое творчество построено на впитывании некоего внешнего материала, перерабатывании оного и транслировании наружу. В какой-то момент времени было увлечение вот этим вот «а-ля рюсом». С одной стороны, это, конечно, была игра. С другой стороны, я считаю, достаточно сбалансированно все это было собрано, чтобы не перевешивать в какой-то именно перехлест, в заигрывание во что-то.

- В какое-то такое явное подражание...

В.М. – Да, да, да.

-…или явный такой, как сейчас говорят, оммаж?

В.М. – Оммаж?

- Да, оммаж.

В.М. (смеется)

М.К. – Я запомню.   

- Я первый раз его использую в подкасте, это для меня дебют. (смеется)

В.М. – Прекрасно, с новым опытом тебя.

- Да, потом расскажу, что это значит. (смеется) Давайте очень красивую вещь послушаем. Это снова будет концерт 95-го года, мы вот так вот чередуем. «Барышня и хулиган».

- Группа «Барышня и хулиган», мы слушаем живые концерты этой группы на радиостанции «Ракурс». Сейчас это была запись 1995 года. Да, вот пока звучала песня, мы обсудили, что, действительно, здесь есть определенные какие-то такие фольклорные нотки, хотя это, конечно же, не похоже на народную песню. Но вот какое-то общее ощущение возникает.

М.К. – Возникает, согласна, изнутри. То есть, и для зрителя, и как исполнитель, там, да, фольклор.

- Да, пожалуй.

В.М. – Ну, я вообще могу сказать, что все, что касаемо вокального саунда, если так брать, то это заслуга исключительно Марины. Опять же, если Марина говорит, что у нее не было никакого музыкального образования, но она пела всю жизнь, то у меня в этом отношении было все еще более запущено. Только в 95-м году, например, я перестал голосить фальцетом на связках, и то потому, что пошел учиться вокалу. Ну, не столько вокалу, сколько драматическому вокалу, у Светланы Иосифовны Тугутовой. Только вот в этот момент началось хоть что-то, какое-то приближение мое к вокальному исполнению. Как я сейчас понимаю, и то, что ребята с нами были – это Маринина заслуга. То есть, она была таким цементирующим элементом, клеем нашего сообщества.

- Марин, а ты как-то все-таки принимала участие в творческом процессе? Когда вот Павел писал песни, могла что-то посоветовать?

М.К. – Ни в коем случае! Автора трогать нельзя, автор – святое, пусть оно родится само. Вот он писал песню и показывал какой-то уже результат, который мог существовать вообще в том виде, в котором он был написан. Потом подключалась я, и что-то, по-моему, мы где-то в интервью это говорили, что мне показывался первый вариант, и даже что-то я там себе напевала и придумывала. Потом собиралась репетиция, на репетиции мы показывали песню ребятам, и каждый придумывал, что играть. Это непрофессиональный подход, здесь не было никаких указаний. И вот здесь вот автора уже никто не слушал, потому что ребята с нами все-таки профессиональные играли. Все, что касалось прочтения, аранжировок, какой-то стилистики, я не могу сказать, что продумывалось, но мы пробовали на репетиции, и это уже был совместный труд.

- То есть, вы говорили, что это сплав профессиональных и непрофессиональных музыкантов. То есть, это вы что ли непрофессиональные-то?

М.К. – Да, мы самые непрофессиональные.

В.М. – Да.

М.К. - Потому что посмотреть сейчас – все эти люди играют в профессиональных коллективах. Они все получили музыкальное образование.

- Кстати, интересно, кто где?

М.К. – Все по-разному.

В.М. – Игорь Бурмистров с Валерой так и продолжают в «Мервенте».

М.К. – Они ирландскую музыку играют.

В.М. – Юра Русланов. У него сначала была долгое время группа «Артель», потом он долгое время с Калугиным в «Оргии праведников». Костя Хасин - не знаю.

М.К. – Костя Хасин, он старше всех, и до нас он работал и в театре на Таганке, и в музыкальном проекте. И, в общем, там мы были, скорее, завершающей, в этом смысле, для него группой.

- У ребят тоже были параллельные проекты, да, и они тоже играли разную музыку, в том числе - ты, Ведогар, уже упомянул - ирландскую. Это отражалось в «Барышне и хулигане»?

М.К. – Это привносил Гарик своей скрипкой. Человек, что чувствует, то он и играет, и поэтому какие-то нотки могли всплывать, конечно.

В.М – Да-да-да.

- То есть, нельзя сказать, что если это фольклорный след, то это русско-фольклорный след?

В.М. – Нет.

М.К. – О чем мы с вами вообще говорим?! Слушайте, нам было 20 лет, ну, 25, и нам было вообще все равно, нам было так классно вместе. Это была просто жизнь. Мы не относились к этому как к музыке, к репети… Ну да, репетиции - в этом смысле мы вели себя очень дисциплинированно, и тем не менее - это вообще про другое.

- Ну, давайте еще одну вещь послушаем. Она называется «Окно». Группа «Барышня и хулиган» у нас сегодня в гостях, у подкаста «Живьем. Четверть века спустя».

- Группа «Барышня и хулиган», мы слушаем живые концерты на радиостанции «Ракурс». Я напомню, что подкаст «Живьем. Четверть века спустя» - штука регулярная, каждую неделю у нас интересные гости, распрекрасные совершенно исполнители, чудесная музыка. Поэтому, чтобы не пропустить, надо обязательно подписываться. Либо на сайте подкаста - r-cast.ru, либо на Яндекс. Музыке, либо в Spotify, в общем, везде. Как только видите где-то подкасты, ищите подкаст «Живьем. Четверть века спустя».

«Барышня и хулиган», Марина Курышева и Ведагар Моргунов у нас сегодня в гостях. Вы оглашали манифест и называли «Барышню и хулигана» не группой, а явлением. «Барышня и хулиган» - явление. Ведагар, ты, по-моему, отвечал за все вот эти философские истории, нет?

В.М. – Ну да, это была такая, скажем, фишка. Хотелось, естественно, какой-то смысловой наполненности, потому что нас тянуло друг к другу, и это был именно такой, душевный союз. Но, с другой стороны, надо было учитывать конъюнктуру и вот эти вот моменты с какими-то сценическими образами. У Марины, помню, был один концерт в клубе «Форпост», где она была с зонтиком. И вот этот вот манифест, который я тогда написал, и Ежик его озвучивал, - это было элементом такого вот шоу, коммуникативного.

- А правда, что этот манифест еще на Арбате расклеивали?

В.М. – Да.

- Тоже элемент шоу?

В.М. – Элемент шоу.

М.К. – А кто расклеивал? (смеется)

В.М. – Я расклеивал. ( все смеются)

М.К. -  Я об этом не знала.

- Ты знала, на концерте это обсуждалось. Ты забыла.

М.К. – Значит, забыла, да. Но, мне кажется, это была попытка сформулировать, что это такое, зачем я это делаю, как это. И, на мой взгляд, да, музыка. А тут не музыка – явление, это просто явление, течение, мы - вот такие.  

- Записи, записи – больная тема. Почему ничего студийного толком не сохранилось от «Барышни и хулигана»?

М.К. – Почему? Есть.

- Есть? Рассказывайте.

М.К. – А что рассказывать? Ну, мы как бы начали писать альбом, но не завершили. Но то, что записали – записали. Запись – потрясающая, она проходила в Щепкинском училище, мы писали в студии «Пифагор». Но если живые концерты – это энергетика и понятно что, то там была совершенно непривычная для нас обстановка. Мы писали по одной дорожке. Да, запись хорошая, но, на мой взгляд, исполнение выхолощенное.  Но опыт был и, в общем, неплохо.

- А запись, она где-то доступна или просто лежит у вас где-то на полочках?

М.К. – У нас дома, на полочках, и для нас вполне доступна.

- (смеется)

М.К. - Она не ценна для музыкальной культуры, она ценна для нас, и у нас она есть.

В.М. – Ну как фотография в альбоме.

М.К. – Как фотография в альбоме, да.

- То есть, если я к вам как-нибудь зайду на огонек, вы мне ее поставите?

М.К. – Не вопрос.

- Окей, хорошо. Где вы выступали? Вот я помню, действительно, какие-то такие хипповские истории, типа фестиваля «Лав Стрит». А дальше это как-то пошло, по клубам? Вот этого не помню, расскажите.

М.К. – Да, вот как раз с 94-го до 97-го было активное концертирование. По-моему, в трех клубах у нас был день в месяц, когда мы работали. И еще какие-то концерты. То есть, пять концертов в месяц у нас было. Какие это были клубы? Это же не музыкальные клубы? Или, наоборот, музыкальные?

В.М. – Нет, почему? Это были музыкальные клубы.

М.К. – «Бедные люди» – это что?

В.М. – «Бедные люди»…

- Это клуб, где звучит музыка каждый день, да.

М.К. – Вот мы там были. И еще несколько клубов, мы везде играли.

В.М. – «Бедные люди», «Табула Раса», «Вермель», в ЦДРИ.

М.К. – «Манифик». Ну, в ЦДРИ было одно выступление.

В.М. – В ЦДХ мы были.

К.М. – Это вот как раз были фестивали, это не сольное выступление.

В.М. – А, это не сольное?

М.К. - Ну, у нас было на всех фестивалях по 40 минут программы, да.

В.М. – По большому счету, да, это была такая отдельная обойма. Были монстры-гиганты, а потом шли мы - «Барышня и хулиган», Оля Арефьева, «Серый брат», «Адо» гороховское.

М.К. – Да все те же, что у тебя в подкастах.

- Было еще. Вы зачитывали обращение ко всем финансистам, монополистам, банкирам и прочим честным людям.

М.К. - Да.

- Да. И, по-моему, вы тогда хотели найти спонсора, чтобы микроавтобус купить и видеоклип снять, получилось?

М.К. – Клип был. А вот в каком году он был?

В.М. – Клип, да, снимал как раз Володя Котт.

М.К. – Володя Котт снимал, не хухры-мухры. Петр Духовской - оператор, и режиссер Володя Котт. Мы изначально были знакомы с Сашей Коттом, а его брат снял нам клип. Так что клип был, а автобус не купили.

- А клип где-то показывали?

М.К. – Показывали.

В.М. - Была даже презентация этого клипа.

М.К. – Была презентация в «Парижской жизни». Вот клубы сейчас вспоминаем. Хороший был клуб, и мы очень много там играли, года два, наверное. И там же презентация была, и делали как раз Котты. Это был их вечер, и там выступало несколько коллективов и, в том числе, мы. Там была презентация клипа, да.

- Класс! Вот я его не видел. А у вас-то сохранился?

М.К. – Конечно.

- На полочках?

М.К. – На «Бетакаме». У кого есть «Бетакам»? Вот винила у нас нет, а «Бетакам» есть. (смеется)

- Еще одна вещь группы «Барышня и хулиган», которая исполнялась на радиостанции «Ракурс». Мы снова в 95-м году, вот такая, тоже очень красивая и задорная вещь.

- «Барышня и хулиган» в гостях у подкаста «Живьем. Четверть века спустя», Ведагар Моргунов, Марина Курышева. Вот здесь многоголосье прямо в полный рост. Понятно, что главные – ваши вокалы…

М.К. – Там два голоса. Там два голоса звучит. (смеется)

- У меня ощущение, что вся группа вообще поет.

М.К. – А вот так. В этом-то все… Поэтому мы и нравились.

- Точно никто больше не пел?

М.К. – Точно.

В.М. – В этой – нет. В этой точно никто.

- А в других было?

В.М. – Конечно.

М.К. – Не так часто, как может показаться. Я вот сейчас думаю, если ты думаешь, что здесь много, наверное, думаешь и про другие песни так же. А это не так. В некоторых песнях нам подпевали, но, в общем, в основном мы вдвоем поем.

- А как вы раскладывали голоса? Это же тоже отдельная совершенно история.

М.К. – Паша просто пел мелодию, я пела второй голос, все. Ну, я же хоровик, ребята, это же как танк.

В.М. – Ну да, Марина просто брала, отстраивала все эти самые диапазоны, я старался держать…

М.К. - Интервалы.

В.М. – Интервалы, да. (смех)

- Ведагар, а правда, что ты писал музыку для детских сказок?

В.М – Да, у меня было порядка 10 спектаклей. Причем один был очень круто записан нашими силами. Это была «Голубая роза». Там, я считаю, была такая, наиболее зрелая работа. Детские спектакли – это была возможность недореализованной творческой составляющей проявиться.

- А в «Барышне и хулигане» она не дореализовывалась?

В.М. – Там не было места для именно вот таких песен. Опять же, я приведу в пример «Последний шанс», которые очень хорошо умели сочетать андеграунд и детские песни. У них прямо классно это ложилось. А в «Барышне и хулигане» это было больше именно для нашего возраста.

М.К. – Но это же другой жанр. И там должны были проявиться моменты, которые, конечно, «Барышня и хулиган» не могли дать возможность реализовать. Программная музыка, не у всех это получается, а здесь человек, который может. Он может и просто песни, а здесь режиссер ставит задачу, характер героя обуславливает, и под этот характер пишется мелодия. Притом, есть же драматургия. Что такое написать музыку? Это целая, большая, крайне интересная история. Если есть возможность у кого-то поучаствовать, вот мои рекомендации – бегите туда, участвуйте.

В.М. – Кстати, вот Марина в то время еще участвовала в записи озвучки к «Маппет-шоу».

М.К. – Да, «Улицу Сезам» озвучивала.

- «Улицу Сезам»?

М.К.- Да, три сцены в «Улице Сезам». Меня сначала… Пришла режиссер дубляжа, когда у нас была запись в том же «Пифагоре». В «Пифагоре» писали «Улицу Сезам», и ей нужна была вокалистка, спеть бэки. И я пришла на бэки, и мне сказали: «Отлично. Еще две сцены?». – «С удовольствием».

- Хотел еще спросить. А вот не было у вас попыток взять какую-нибудь электрическую гитару в состав?

М.К. – А была.

В.М. – Была.

- И уйти от чистой акустики?

М.К. – Нет, мы точно решили, что мы остаемся в акустике. В 90-е годы - ни студий, ни репетиционных баз, ни денег, ни возможности их заработать. И в этом смысле акустику можно было репетировать, где захочешь. А электричество – это 100% база, это завязка на барабанщика: посадить и отрепетировать. Вот как вы себе это представляете?

- Ну, барабанщика на квартире, да, трудно сажать репетировать.

М.К. – Ну, например, да. Ну, вот… Ну, вот, ну, вот.

- То есть, да, начинаются уже какие-то финансовые вопросы. А вы тогда зарабатывали на своих концертах, вообще, на музыке?

М.К. – К 97-мы году мы могли вполне уже не работать. Вот я помню про себя, что работа у меня была такая: неполный рабочий день я могла себе позволить. Я вполне могла бы отказаться от этой работы, но потом группы уже не стало. На это можно было жить, не задумываться о куске хлеба, вполне комфортно репетировать и дальше концертировать, и в этом смысле развиваться.

- Вот сейчас еще одну вещь послушаем, а потом поговорим, почему же при таком вот финансово неплохом раскладе на 5 лет группа прекратила свою работу. А пока снова в 95-й год, в концерт на радио «Ракурс».

-Группа «Барышня и хулиган», песня называется «Мужики». Ну, вот это такая прямо история, целая история.

М.К. – Кино, программная музыка.

В.М. – Ну, как я тогда говорил, это было навеяно историей наших революций, которые начинались с погрома всех этих питейных заведений. Но, с другой стороны, это одна из стартовых песен, где подход к тесту уже был чуть более осмысленным, чем просто игра словами. Был как раз вот этот период увлечения «а-ля рюсом».

М.К. – Да, она одна из первых, но она нами не воспринимается, как одна из первых. Она, скорее, одной из вторых воспринимается.

- Одна из вторых, хорошо.

В.М. – Да, она такая уже зрелая, зрелая уже такая песня.

- Так что же произошло в 97-м году? Почему вдруг получилась пауза? Вы же еще на тот момент не знали, что пауза, да?

М.К. -  Но мы же выросли. Все уже в этом, в том…

В.М. – Можно я расскажу, как было дело? (смеется)

М.К. – Ну, свое прочтение?

В.М. – Все началось с того, что в то время, а 25-27 лет – это возраст зрелый, но я на тот момент был абсолютно не зрелый. Забегая вперед, могу сказать, что я себя как человека, как мужчину собрал только к 35 годам. Вот эта, как раз внутренняя моя незрелость, вкупе с желанием постоянно быть в центре, сработали на то, что я, будучи фактически просто фронтменом, хотел быть главным. Притом, что главной была Марина. Как я уже сказал, она была центральным музыкальным вокальным элементом нашего коллектива и точкой сбора. К 97-му году, вот эта моя внутренняя незрелость с желанием быть главным выросла в то, что я стал чувствовать неудовлетворенность тем, как играется наша музыка. Позиция дилетанта. Я, вот как Марина правильно сказала, приносил просто песню и говорил: «Ну, давайте, сыграйте что-нибудь». Притом, что у меня внутри-то, естественно, что-то звучало. Но я даже не знал и не умел, например, сказать: «А давайте сыграем, как в том же «Криденсе», как в том же «Аквариуме»». Ну, то есть, это нормальная практика в профессиональных коллективах, когда стартовой точкой для работы с вещью берется что-то уже существующее: «Давайте сейчас попробуем это, а потом оттуда начинаем импровизировать». Но, с другой стороны, потенциал я прямо чувствовал, но высказать это… Я не знал, как объяснить.

М.К. – Что-то произошло. Он сказал: « Я больше не могу. Я чувствую, что нужно что-то другое». Он прямо так сказал.

В.М. – И я очень хорошо помню, наверное, для Марины это будет неожиданностью, но я хочу рассказать, что случилось на концерте в ЦДХ в 97-м году. Мы вышли на сцену, начали играть, и вдруг я увидел, что нет вот некой собранности, ансамблевости. Да, еще один нюанс. Я попал на репетицию «Деревянного колеса», увидел, как они работают. Причем, там же и них был Гапен, который был театральным режиссером. И он прямо говорил, что «сели, посмотрели друг на друга». И вместо того, чтобы просто прийти с ребятами поговорить, что «ребята, я вот это видел, я вот это знаю», я пришел, говорю: «Все, делаем вот так».

- Всё, сели, посмотрели друг на друга?

В.М. – Да-да-да. Вдруг. Понимаешь? Вдруг! У ребят, естественно, непонимание, что происходит. И потом мы выходим на сцену, начинаем играть, я подхожу к микрофону, никто вообще этого не предполагал, и говорю: «В истории группы «Барышня и хулиган» это последний концерт». Надо отдать должное ребятам, никто не ушел со сцены. При этом сработал какой-то эмоциональный момент и…

М.К. – Вообще, этот концерт был запланирован за полгода. Потом мы поняли, что мы больше не работаем, но мы запланировали концерт. И да, на концерте Паша объявил, что это последний концерт. Он был классный, потому что мы расслабились и, как в последний раз, отыграли. И мы, в общем, не хотели ничего объявлять, но он решил объявить, и прекрасно.

- Сюрпризом было объявление?

М.К. – Да, но…

В.М. -  Я понимаю, что у меня на тот момент времени не было видения перспективы. Здесь и сейчас это было действительно круто, но это была тусовка. Марина абсолютно права, у нас был очень хороший и финансовый, и имиджевый, и музыкальный потенциал. Но для этого надо внутри видеть эту самую цель и двигаться к ней, работать на нее. У меня отсутствовало вот это видение длительной перспективы.

М.К. – Я вообще думаю, что это такая вещь, вполне логичная, и по-другому быть просто не могло. Мы же потом встретились. С 2003 года мы еще лет пять или меньше концертировали, и вот это было хорошо. Мы вот прямо собирались на репетиции, мы не болтали за жизнь, нет. И концерты были хорошие, и клубы уже обзавелись достаточным оборудованием. Нас сложно было подзвучить, нам только вокальных микрофонов надо было восемь.

- Ух, ты!

М.К. – Да. А тут уже и появился в клубах звук, и это прямо было очень-очень хорошо. Не было задора, ну и хорошо. Ну, то есть, какие-то вещи не замывались и не забрюливались задором молодым. Было отлично совершенно!

- А состав группы как-то поменялся? Новые люди пришли, кто-то из старых остался?

М.К. – Что-то там поменялось…

В.Д. – Миша Антонов был, из новых.

М.К. – И все.

В.М. – Витя Голев с нами какое-то время поиграл на басу.

- Ежик?

В.М. – Ежик оставался, да. Ежик, Костя Хасин, да.

- А Юра Русланов играл на тот момент с вами?

М.К. – А вот Юра - нет. У него уже была «Артель», существовала благополучно. И уже даже «Оргия праведников» была.

- Ну, давайте сейчас еще одну вещь послушаем с ракурсовских концертов. Как-то хочется каждую представить, но, наверное, лучше просто послушать. Называется она «Гора», совершенно распрекрасная. 95-й год снова.

- Группа «Барышня и хулиган». Марин, только не говорите, что здесь два голоса.

М.К. – Нет, не два.

В.М. – Три, три. Юра Русланов.

- Три, да, всего? Я бы, наверное, больше насчитал непрофессиональным своим ухом.

В.М. - (смеется)

- Если, опять же, если все было так прекрасно в нулевых годах, почему так недолго?

М.К. - Я, честно говоря, не помню, когда все закончилось, почему закончилось.

- А тогда были какие-то новые вещи?

М.К. – Были.

В.М. – Были.

М.К. – Потихонечку они постоянно возникали.

В.М. – «Ухожу» - это же тогда появилась, по-моему, да?

М.К. – Да. Много интересных вещей появилось.

- То есть, это не было просто повтором того, что было до этого?

В.М. – Нет, нет.

М.К. – Нет.

В.М. – Но, с другой стороны, я думаю, что сыграло свою роль? Знаешь, вот как у людей были отношения на некоем душевном порыве, на какое-то время они расстаются, потом они встречаются, идет момент узнавания, а через какое-то время, когда все выравнивается, вот этого куражного состояния уже меньше, чем было тогда, начинается постепенный спад вот этой инерции, но не в плохом смысле, а в хорошем, физическом, движение идет, и через какое-то время ускорение уходит, и постепенно динамика гасится.

- Не было больше желания в третий раз войти в эту реку?

(пауза)

- Молчание.

М.К. – Я пытаюсь понять, вот что было бы нужно для меня, чтобы я не могла отказать? Не знаю, я не знаю. Жизнь совсем изменилась.

В.М. – Ты знаешь, я, наверное, так скажу. В какой-то момент времени я вдруг начал осознавать, что аранжировки скрадывают смысловую часть песни. Я сейчас уже, не помню сколько лет, выступаю как автор-исполнитель.

- Просто с гитарой?

В.М. – Под гитару, да-да-да. Но при этом у меня именно вдохновляющие песни. Построенные, осмысленные, четко проработанные до мельчайшего ритмического нюанса. В моем представлении это более ценно и значимо, чем просто делать еще очередную группу, пусть даже с многоголосьем.

- То есть, тебе сейчас как автору комфортнее доносить свои вещи, без, скажем так, усложнения дополнительными музыкантами?

В.М. – Я вижу в этом больше пользы для людей. Сейчас время такое, когда людям нужны смыслы. Да, есть музыка, скажем, фоновая, есть музыка, которую мы продолжаем слушать десятилетиями, но каких-то внутренних подвижек, какой-то работы мысли в ответ на песню в моем случае сейчас больше.

- А тогда другой вопрос, сейчас уже отвлекаясь от «Барышни и хулигана» как явления и от вас персонально. А вот в наше время, в 21-м году 21-го века, такую акустическую музыку интересно было бы играть и слушать?

М.К. – Интересно, я в этом уверена на 200%. Я даже думаю, что тот же самый репертуар – конечно, он сейчас был бы сыгран иначе – он все равно прозвучал бы.

- Друзья, а вы музыку-то слушаете по-прежнему?

В.М. – Ну, я слушаю фоновую в основном. Я очень люблю кантри. Я слушаю то, что называется кантри-рок. Алан Джексон, Кэрри Андервуд, большинство моих песен именно в этой стилистике.

М.К. – Я бы сказала «нет». Какая ваша любимая музыка? Никакая. Я не знаю. Знаете, что меня совершенно умиляет? У нас же теперь есть все возможности слушать все, что появляется. Я даже не могу сказать никаких названий. Вот этот чувак, который придумал «Патреон». Группа «Пампл ньюс», это муж и жена, дуэт. Начинали они с каверов в каком-то таком своем исполнении, и у них есть, безусловно, авторские песни. Посмотрите, интересная очень группа. Вот я могу хотя бы просто их название произнести или хотя бы вспомнить. Безумно завораживает то, что делают сейчас молодые люди. Это вообще другое, я не знаю. Да, это, безусловно, музыка. Все по-другому, такие прекрасные, они такие откровенные, они такие, с незасоренными мозгами. Другое поколение, другие возможности, их больше, им проще себя выразить, и слава богу. Если бы мы выросли в это время, может, мы тоже что-то такое интересное сделали.

- Вот как приятно, что ты сейчас о молодых говоришь восторженно, а не наоборот, знаешь, «выросли молодые, ничего не умеют».

М.К. – Сейчас молодые люди, поскольку доступ к информации практически не ограничен, очень быстро получают то, что им интересно, и становятся в какой-то области практически профессионалами. Немного опыта практического - и вот уже готовый специалист, невероятный, волшебный. Повторюсь просто.

- Ребят, очень рад был сегодня вас видеть. «Барышня и хулиган», на мой взгляд, была такой группой-событием, ни на что не похожей, со своим звучанием, со своей атмосферой. Я всегда с большим удовольствием приходил на ваши концерты, и ракурсовские я тоже прекрасно помню. Ведагар, спасибо, что пришел.

В.М. – Благодарю за то, что пригласил. На самом деле, действительно, приятно.

- Марин, спасибо тебе огромное.

М.К. – Спасибо. С удовольствием, с удовольствием.

- Давайте слушать. «Баба Люба», «Барышня и хулиган».