Выпуск #2 "Каспар Хаузер"

Всех приветствую! Сергей Рымов у микрофона. Мы начинаем очередной выпуск подкаста «Живьем. Четверть века спустя», и сегодня у нас гостях группа «Каспар Хаузер», та самая группа, которая в 90-е годы гремела на клубной сцене: Дмитрий Логвиновский, Сергей Савин, Андрей Коротин в студии. Всех приветствую, ребята!

Сегодня мы будем слушать запись концерта, который ребята играли 30 июня 1996 года. Будем слушать самые интересные и лучше всего сохранившиеся вещи и, конечно, поговорим о том, что было тогда, чем жила группа, чем жила музыка, чем жили Сергей, Андрей и Дмитрий на тот момент, и  что сейчас происходит в их жизни. Вот такая повестка дня. Начинаем с песни, которая называется «Рыба».

- Это группа «Каспар Хаузер», запись живого концерта на радио «Ракурс», 1996 год. Это было летом, 30 июня.

Дмитрий Логвиновский (смеется) - Интересно, что эти записи вообще сохранились. Я не знал.

- Ну, много чего сохранилось, о чем ты можешь не знать. От себя добавлю, что «Каспар Хаузер» в 90-е был первым эшелоном клубной сцены. Да?

Д.Л. – Я помню 90-е годы, они были разные, и какие бы они не были: голодные - не голодные, холодные – не холодные, но что-что, а движняк там был хороший! И вот когда вспоминаешь об этом движняке, когда мы были молодыми, и как все тогда происходило, понимаешь,  что такого сейчас нет, такого я не вижу. Может я просто постарел, но тогда было что-то особенное!

- Давайте обсудим вещи, которые мы не можем не обсудить: как собиралась группа, когда это было, и какая была музыкальная история у каждого из участников? Сергей, давай с тебя начнем.

Сергей Савин – Все на самом деле с Марчелло началось. У нас был первый вокалист – Марк. Мы делали проект: я, Димон, Марк, Леша…

Д.Л. – Нет, меня тогда не было, я на самом деле тогда ушел, и вы Марка нашли.

С. С. – А да, Димон тогда ушел. Женился и с музыкой завязал (смеется). Группа распалась. И я пошел своим путем. (смеется) Нашли с приятелем базу в депо «Калужская» и стали там какой-то хэви-метал репетировать, типа ЭСТ. И вот еду я как-то раз домой, а жили мы на Мосрентгене (поселок Мосрентген), еду я вечером в автобусе и Марка там встречаю. Спрашиваю: «Ты куда?» – «Да вот, к Логвину еду, репетировать. Мы группу собрали». А репетировали  у Димона на квартире тогда, было две колонки,  радиола…

Д.Л. – А-а-а, так ты позже, получается?..

С.С. – Да, получается, я позже влился. Да, я же вам, между прочим, еще базу подарил! И барабаны. Они же еще были без барабанщика.

Д.Л. – А-а-а, все, все, вспомнил. Дело было так. Они там что-то без меня, как Сергей сказал, скомпоновали, как раз появился Марк. А я просто для себя (гитара у меня была) стал что-то записывать, тексты писать. И образовалось у меня вещей пять…

С.С – Четыре! Что-то просто такое, на акустике.

Д.Л. – И вот ко мне приезжают три музыканта. Ты был?

С.С – Нет, меня не было еще.

Д.Л. - Но Марк уже был. И вот они приезжают и говорят: «Давай ты будешь с нами снова играть». Я им говорю: «Так, ребята, если я буду с вами играть, то мы будем делать то, что скажу я». Они спрашивают: «А что ты можешь предложить? У тебя что-то есть?» –«Да, у меня есть концепция и есть четыре вещи». И они: «Ну, давай, поиграй нам что ли». Я сыграл. И Марчелло (надо признать, что тогда он был очень врубчивый человек) сказал: «Да это же классно!». И я говорю: «Ну, давайте тогда, ребят, в этом направлении - пост-панк, манчестерская школа». Я тогда всякую баухаснятину играл и все такое... Они говорят: «Хорошо». И мы начали делать этот материал, и так началась группа. Когда был первый концерт, у нас названия не было еще. Уже и люди говорили, что надо назваться как-то все-таки. И вот мы думали. У Сереги были целые списки названий. И там были откровенно сумасшедшие, убойные. До сих пор одно помню – «Эрзац Мозг» (общий смех). До сих пор не могу понять, откуда такое могло взяться. Хочу все использовать где-нибудь (смеется). Короче, «Эрзац Мозг» меня просто поразил.

- Откуда взялся «Каспар Хаузер» и что это значит? Можно погуглить, конечно, но если вы расскажете, будет интересней.

Д.Л. – Откуда название взялось. Пришел как-то Марчелло, а он человек очень тусовочный, его вся Москва знала, везде он был. И вот приходит он и говорит: «Мы тут с девушкой на фильм ходили про Каспара Хаузера». А мы тогда вообще не знали кто такой «Каспар Хаузер». И я спрашиваю: «Ну как, интересный фильм?» А у самого мозги, чувствую, начали кипеть. Он говорит: «Да, хороший фильм, нам понравилось». Ия понимаю:  вот это энергетическое сочетание букв, именно вот эти слова – «Каспар Хаузер» – это наша музыка. И говорю: «Ребята, надо так назваться». Они: «Ты что, совсем, что ли упал? Это же не выговорить никак».

- Почему же не выговорить? Очень просто: «Каспар Хаузер», «Каспар Хаузер», «Каспар Хаузер». Что там сложного?

Д.Л. – Я им и говорю: «Именно так надо назваться. Народ быстро привыкнет, и все будет хорошо».  – «Ты уверен?»  - «Ну, давайте попробуем хотя бы. Не покатит, ну, будет «Эрзац Мозг» (смеется). –«Ну, давай». И все. И покатило.

- А приходилось объяснять, что значит название, какой в нем смысл? Но сейчас объяснять не надо, пусть люди сами погуглят, кому интересно.

С.С. – Постоянно.

Д.Л. – Часто приходилось объяснять. У меня даже была готовая форма из четырех предложений для короткого ответа. Это туда, это сюда, тут вот так, все.  А долго объяснять  - это же углубляться нужно.

- Сразу скажем: Дмитрий Логвиновский – это гитара и вокал, Сергей Савин – это барабаны, Андрей Коротин – это менеджмент. Андрей, скажи, пожалуйста, как ты ребят из «Каспаров» увидел и как ты решил, что этой музыкой надо заниматься?

Андрей Коротин — Это самое удивительное, что было в моей жизни, поскольку я профессионально играл в футбол. Таких высот, как Марадона, не добился, но профессионально занимался футболом, играл в командах второй и первой лиги. И учился вместе с Дмитрием в одном университете. И однажды мы с ним встретились и он говорит: «Ты знаешь, кто я?» Я говорю: «Кто?» – «Я – музыкант».  А я всю жизнь музыку любил, всякую-разную. И я спрашиваю: «Что играете?»  - «Вот то-то, то-то, приходи на концерт». И я пришел. А месяца через два-три собрались мы, были Влад – басист, был Марчелло, и был Дима, и они говорят: «Ты такой пробивной, давай ты будешь у нас директором». И было это 3 сентября 1992 года. И я им сказал: «Ребята – я футболист,  я ничего не знаю». А они говорят: «Ты точно сможешь». И через год мы играли во всех клубах.

С.С – Первый концерт был в Климовске.

А. К. – Первый концерт был в Климовске, 6 июня, я как сейчас это помню. Потом было затишье где-то на полгода, потом был Sexton FOZD, а дальше это уже безостановочно покатилось. Через Москву, Питер и дальше. Хочу заметить, был такой клуб «Пилот», в который никогда, никогда не брали такую музыку, и Наташа Шарымова отказывала мне полгода, но в итоге  я ей сказал: «Наташа, если вы один раз нас возьмете, я отвечаю, вы будете брать нас всегда». И когда она увидела, что в 12 ночи очередь на «Каспар Хаузер» стоит почти от метро, и не все могут войти, мы вышли на крыльцо и люди орали «Коротин, проведи!», она сказала: «Да, раз в квартал вы будете здесь играть стабильно». Это было очень круто по тем временам!

- Думаю, не только длина очереди, но и музыка тоже имела значение.

А.К. – Музыка была, конечно, первична. Просто не было такой музыки в тех клубах. Мы опередили, к сожалению, свое время. Я всегда всем говорил: «Мы опередили время!» Но это вина Дмитрия Логвиновского.

- Слушаем «Каспар Хаузер» дальше. Вещь называется «Капли».

- Дим, скажи, пожалуйста, вот есть такая строчка в историях о вашей группе, которые можно найти в интернете – «Фестиваль Надежд» 93-го года. Вот что это было? Это действительно важная для группы история или это, как любой фестиваль, просто такая галочка?

Д.Л. – Это был первый наш фестиваль, первый, тот еще, Sexton FOZD, и мы играли на своем первом фестивале, совсем еще молодая группа, и мы попали в число участников, так сказать, призового фонда. Хотя, конечно, ничего за это не получили, но это было знаково.

С.С. – Оделись кто во что горазд, кто-то мимо проходил из «Ва-банка»: «Вот, епрст!». (смеется) Они там чуть с ума не сошли, когда нас увидели. (общий смех)

Д.Л. - И вот, видимо, те первые бурные эмоции, которые попали в виде адреналина в кровь, отпечатались на эритроцитах. Я до сих пор помню ощущение вот этого безумия, то, как это происходило, наш первый фестиваль, и мы еще призерами стали, вот это вот все… Хотя это был ма-а-а-ленький такой фестиваль.

- Тогда фестивали были, казалось бы, маленькими, но все про них помнят. Кто мимо кого проходил, кто как сыграл, удачно-не удачно, кто нажрался, кто подрался.

А.К. – Я даже помню, кто стал победителем на том фестивале. Toys For Trills. Была такая группа.

Д.Л – Я помню, была там такая неплохая группа из Украины – «Ностальгия По Мезозою».

А.К – «Тайм-Аут» и «Ва-банк» были.

Д.Л. – Мы же были все молодые. У нас даже толком гитар не было. Lead Star, реплики Fender  ГДРовского исполнения. Такое все… Ну, вы понимаете. Тюнеров ни у кого не было, это же 93-й год, Sexton FOZD - клуб маленький, естественно, все на комбиках строятся, гвалт, шум. Барабанщики еще все свои пластики протягивают. Групп много, народу до хрена, короче – ничего не слышно, и во всем этом люди пытаются настроить инструменты. Потом Скляру вопрос задали, он там как мэтр такой был: «Что вы можете сказать о молодых группах, которые увидели?» И он: «Ну что сказать, ну есть интересные коллективы, но, во-первых, что бы играть хорошую рок-музыку, надо хотя бы научиться инструменты настраивать нормально». И я такой думаю: «Хороший человек, научил нас». Это теперь у нас есть тюнеры Peterson, а тогда – извините.

- Это 93-й год. Альбом первый уже вышел к этому времени?

С. С. – Да, вышел. 

А.К.  - «Возня» вышел уже.

- Я так понимаю, записали вы его дешево и сердито?

С.С. – Мы продали мои барабаны, на которые я долго зарабатывал. (смеется)

Д.Л. – Сергей сам продал, не мы. Серег, ты крутой, правда. Продать барабаны, он же их сам покупал, чтобы отдать деньги на запись группы – это круто.

С.С. – Мы потом спёрли в воинской части Tacton ГДРовский. (все смеются) Выносили под одеждой. Под пальто. (смех)

А.К. - Вот не надо об этом (смеется)

Д.Л.- Да они на самом деле там были не нужны никому, валялись просто так там.

А.К. – Я бы вот хотел еще про настройку ремарочку. Мало кто помнит об этом, но был новогодний «Голубой огонек», это 95-й или 96-й год, и «Каспар Хаузер» играл на Старом Арбате при минус семь с группой «Дадудаду».

С.С. - Да это не «Голубой огонек» был. Какой «Голубой Огонек»? (смех)

А.К. – Подожди, подожди, Сережа, я расскажу, как было дело. И, значит, идет мимо человек такой, уже в возрасте, с собачкой, и говорит мне: «Вы директор этой группы?»  - «Да, я». – «Ну, очень классная группа, мне нравится, хотите я вас на телевидение возьму выступить?» – «Да вы что?! Конечно, хотим. А вы кто вообще?» – «А я гитарист группы «Сокол». Была такая группа старинная. Ну, в общем, он имел отношение к «Голубому Огоньку». И мы приехали на Ленинский проспект, в казино, и там были съемки «Голубого Огонька». И вот «Каспар Хаузер», они же правильные люди такие, они же настоящие музыканты, они пытались попасть в свою фанеру. А там никто не пытался. Там вот Саша Иванов был из «Рондо», и вот он не пытался ничего, они просто все выходили и изображали. И мне понравилось то, что «Каспар Хаузер» заставил всю эту тусовку, вот эту всю, пять раз хлопать нам. Четыре раза мы не попадали, в пятый раз мы попали, и они в пятый раз нам хлопали, и это пять раз снималось. Мне кажется, они запомнили название «Каспар Хаузер» на всю жизнь, весь этот наш бомонд. (все смеются)

- Я вот хочу сказать, что играть под фанеру тоже большое искусство, между прочим. Вот вы были молодые и не умели играть под фанеру, а Саша Иванов умел, поэтому был спокоен.

А.К. – При этом, Сергей, извини, что перебиваю, при этом, когда у него Дима спросил: «Можно твой тюнер взять?», ответ Саши Иванова был такой: «Двадцать баксов».

- Давайте к творчеству. Что с альбомом «Возня» произошло? Он где-то вышел или так и остался магнитоальбомом?

А.К. – Он вышел на кассетах. Его два раза переиздавали на кассетах. К сожалению, у нас тогда не было возможности выпустить его на компакт-диске.

Д.Л. – Его выпускал Владимир Марочкин. У него, если не ошибаюсь, был лейбл «Микс Мэджик».

А.К. – Да, правильно говоришь, на «Микс Мэджик» два раза выпускали.

- А потом был одноименный альбом – «Каспар Хаузер»?

А.К. – Да. Его записывали уже на студии театра «Ленком». Там была частная студия.

С.С. – О, сейчас анекдот расскажу. Приехали мы на студию. У них там телефон висел, в комнате отдыха, и там стоял чувак, разговаривал. В трубку такой: «Кто-кто - Кобзон!» И Андрюха такой: «Ага, с Левкой Лещенко». Ну, чувак так покосился на нас, но ничего не сказал, договорил и ушел. Мы спрашиваем у Оппенгейма: «Кто это был?» – «Кто-кто, сын Кобзона!» (смех) Это Андрей Кобзон был. Мы потом с ним познакомились. Отличный парень. Он у Инны Желанной барабанщиком был. Отличный, кстати, барабанщик.

А.К. – А товарищ Саруханов водил нас пить кофе. И покупал нам пирожки. Он записывал там «Скрип Колеса», свой известный хит.

Д.Л. – Кстати, Инна Желанная – это действительно крутой человек. Я ее очень люблю.

- Давайте еще одну вещь послушаем с концерта «Каспар Хаузер» на радио «Ракурс». Я, кстати, так и не добился тогда точного названия этой песни. Дим, ты тогда сказал, что это песня про любовь, она так и называется?

А.К. – Это Гранатовые чудеса, кажется.

С.С.  – Нет, это не Гранатовые чудеса.

Д.Л. – Это... э-э-э…

- Ну, давайте послушаем, потом вспомните.

- Ну что, Дим, вспомнил, как песня называется?

Д.Л. – Честно говоря, не вспомнил. Понимаете, у нее и названия-то не было. Это такая песня…

С.С. – Она не вошла ни на один альбом. Название у нее было – «Горький ком зимы».

Д.Л. – Точно! «Горький ком зимы!»

С.С. – Написал ее наш гитарист Игорь Палкин. Текст.

- Смотрите, считалось, что «Каспар Хаузер» – это русский гранж. Но ты Дим, только что сказал, что вы начинали с манчестера, с пост-панка.

Д.Л. – Могу объяснить, почему так. Мы вообще не хотели играть никакой гранж, более того, я всегда считал гранж тупиковым направлением, что, собственно, и произошло – из него ничего не родилось. Я любил пост-панк, манчестерскую школу, у нас и вышел первый альбом в таком ключе – «Возня». И я планировал развиваться в этом направлении. Но потом что произошло? У нас осталось три человека из пяти. Остался я, Сергей – барабанщик, и Влад – на басу. И у нас были забиты концерты. Ведь Андрей их стругал, как…

С.С. – Секунду, секунду, перебью. Тогда еще умер Курт Кобейн, и стали устраиваться фестивали, посвященные ему, ну и все стали Нирвану играть.

Д.Л. – Да, вот такой период. Ну, Андрей и говорит: «Ну что делать-то будем? Концерты я не хочу отменять. Ну, потому что, ну что мне потом скажут?» Ну, я как художественный руководитель и говорю: «Ну, давайте гранж играть». Ну, гранж и пошел, просто из-за количества участников, надо было плотность дать. Но все равно мы чистый гранж не играли, это все условно.

А.К. – Первый такой концерт прошел в клубе «Не бей копытом». И у ребят было всего шесть треков, которые они успели отрепетировать. И перед концертом Дима говорит: «Надо что-то делать, публика-то придет, надо как-то время растянуть». Я говорю: «Ну, давай я выйду, минут десять поговорю, что-нибудь расскажу про кассеты, диски, которые выходят, прорекламирую». Ну, я вышел, десять минут постоял, побубнил, но бесконечно долго-то я говорить не могу. А дальше они некоторые песни по два раза прошли.

Д.Л. – У меня еще была заготовка такая, типа эмбиента такого тяжелого, мы ее могли играть о-очень долго…

-Дим, а помнишь, на концерте на «Ракурсе» ты пытался что-то типа индастриала замутить? А дальше вы пошли в этом направлении?

Д.Л. – Да, но пошел я. Я все время к этому тянулся. Ну не любил я гранж, понимаете? Не любил. Я хотел играть что-то электронное, индастриал.

- Nine Inch Nails не давали покоя?

Д.Л. – Ну не только. Вообще, это направление. Я не ориентируюсь четко на какие-то коллективы. Поэтому и музыка у меня вся такая… Мы с Дэном, он был клавишником группы Drugly Cats, собрали группу «Флора и Фауна», и вот там у нас пошло.

- Индастриал?

Д.Л. – Да. У меня до сих пор есть записи…

С.С. – Ну, не индастриал, электронная музыка с элементами индастриала.

Д.Л. – Ну да, не чистый индастриал. Я не люблю чистые направления, мне нравится миксовать. Чем я и сейчас занимаюсь.

- ОК, вообще, у меня есть ощущение, что для вас, как для группы, нет одного направления: захотели играть гранж – играем гранж, услышали что-то новое, захотели поэкспериментировать – давайте попробуем. Это ощущение похоже на правду?

С.С. – Ну да, отчасти.

Д.Л. – Человек, который двигает новые идеи, от него многое зависит. Мне вообще ребята много помогали. Мы все делали вместе. Но изначально (Сергей же не может принести новую мелодическую тему на барабанах) все ложилось на мои вещи. А я, как уже говорил, не люблю чистых направлений, я люблю миксы, люблю собирать с разных течений, поэтому так и получалось – вроде гранж, а не гранж никакой. Мы жили своей жизнью.

- Чтобы тему гранжа закрыть, я предлагаю послушать вещь, которую на концерте вы объявили, как нечто нирванообразное.

- Ну вот, такая нирванообразная вещь. А у нее есть название или она тоже без названия осталась?

Д.Л. – Я даже не помню эту вещь (общий смех)

С.С. – Это какой-нибудь «День пустых дворов», наверное. (смех)

- Отличное название, кстати. Звучит чудесно. Андрей, скажи, пожалуйста, правда, что «Каспар Хаузер» принимали участие в фанатском движении ЦСКА?

А.К. – Не то, что принимали, я считаю, что мы были группой номер один в фанатском движении ЦСКА. На наших концертах присутствовал менеджмент ЦСКА: Шахруди Дадаханов, Авалу Шамханов, они были владельцами ЦСКА, и они приходили на наши концерты. Хоккеисты приходили. Ходила целая тусовка людей, которым музыка была вообще не нужна, им вожди армейские объявляли: «Сегодня Red Blue Warriors Party, вы должны быть». И приходило немыслимое количество людей. И им Дима со сцены объявлял, что ЦСКА – чемпион, и они были довольны, им ничего больше не нужно было.

- А как это все получилось? Это все твои спортивные завязки?

А.К. - Да, это все футбол, все футбол. В итоге ведь «Каспар Хаузер» записали целую песенку фанатскую.

Д.Л. – У нас, когда саксофонист попал первый раз на тусовку Red Blue Warriors, он сначала не понял ничего, говорит: «Слушайте, это вообще страшно». Но потом посмотрел и сказал: «Но прикольно».

А.К. – Ты сначала скажи, кто у нас саксофонист был.

- А кто был саксофонист?

Д.Л. – Саша Кальянов, сын Кальянова. Очень хороший, кстати, парень, очень душевный. Большой привет ему, если он нас слышит. Саша, ты классный!

- Где концерты проходили обычно? Какие ваши любимые площадки и нелюбимые? «Пилот», я так понимаю, нормально?

С. С.–«Пилот» большой был, вмещал много народа.

А.К. - Еще «Не бей копытом» был хороший клуб. Еще мы очень любили ездить в Питер. Был прекрасный клуб FISH FABRIQUE, там Дусер, барабанщик Tequilajazzz ставил барабаны… Я помню массу концертов в Питере. Нас все время звали в Питер. Говорили: «Переезжайте сюда вообще, переезжайте сюда жить, вы будете всегда здесь играть, вы очень питерские».

С.С. – Когда у нас первый концерт был, в «Арт Клинике», нас объявили: «Сейчас группа из деревни выступит, из деревни под названием «Москва». А потом мы отыграли, они такие: «О, уважуха!».

А.К. – Я поразился, что на наши концерты, нас специально приходили послушать такие коллективы как НОМ, приходили «Дубы-Колдуны», приходили «Два Самолета». Все эти группы приходили и слушали.

Д.Л. – Давайте, я расскажу, по теме, про энергетические вещи. Мне лично из моей всей практики, просто по настроению, запомнился первый Sexton FOZD – вот там просто безумно было.

А.К. - Старый Sexton, первый, в Балтийском проезде.

Д.Л. – Да, первый. Там в воздухе было электричество. Вот заходишь с  улицы, где все спокойно, заходишь, за тобой закрывается дверь, и сразу обрушивается: А-а-а-а-а-а! Тр-р-р-р-р! О-о-о-о-о-о! (очень эмоционально) И люди, люди, вылезают из-под лавок, из стен, что-то падает, гремит, накурено страшно…

С.С. - Как в фильме «Вий». (смеется)

А.К. – Я до сих пор помню Сашу Маликова, который, кажется, там жил.

- Так и было, так и было…

С.С. – Мы еще давали звукачу кассету, Педченко там такой был, и он за бутылку-две пива писал наш концерт, и мы приезжали домой к Марчелло и слушали. Слушали-переслушивали по двадцать раз, что же мы там такое наиграли.

Д.Л. – Помню в первый концерт какие были эмоции. Sexton - клуб маленький, но громко все, народ галдит, играем, чувствую – со звуком что-то не то. Подхожу к пульту, а там прямо на пульте звукач спит, пьяный, нас «озвучивает». Вот также по антуражу, по настроению было в питерском FISH FABRIQUE. А вот всякие пафосные клубы - это не то, я люблю, когда вот так прям «а-а-а-а-а!», дико.

А.К. – Дим, хочу тебе напомнить, что есть отдельной строкой клубы, например «Улица Радио» на Бауманской…

Д.Л. – Но он приличный. 

А. К. - … и передать большой привет, если они меня слышат, Косте Осецкому, Мише Боголепову.

Д.Л. – Единственное место, в котором я жалею, что не сыграл, был клуб на Васильевском, как же он назывался-то?.. «Гаккель», кажется. Я, когда туда попал, очень удивился. Сцена – такая труба, небольшой зал, окна заколочены, народ в каком-то угаре, такой мрак просто! И сайкобилли такой рубит! Тяжелый довольно… Я до сих пор жалею, что не сыграл там.

- Я хочу вам сказать, ребята, что Сергей Педченко, которого вы вспомнили, он не только был звукорежиссером  Sexton FOZD, он еще работал звукоинженером на радио «Ракурс». Здесь один звукоинженер в этой студии – Слава Гришин, а второй звукоинженер – это Серега Педченко. Так что…

С.С. – Я сейчас расскажу историю про Серегу Педченко. Собрались мы, значит, первый альбом писать, до «Возни» еще. Педченко такой говорит: «Хотите я вас запишу? Я в театре работал, спер оттуда полпульта здорового. Короче, вы оплачиваете такси, я его привожу к вам на репетицию, вы играете вживую, я записываю». Мы с группой «Вечерняя школа», у них такая база была солидная, в ДК «Молодая Гвардия», кажется, организовали приезд Педченко, долго писали, все это вживую, в общем, круто все. Записали, Педченко все собрал, запись взял, уехал - и пропал. Мы ему звоним: «Серег, где, блин, запись?» – «Ребят, я ее потерял». Короче, так и потерялся этот альбом.

Д.Л. – Я тогда говорю еще: «Давайте поплачем».

- Ну, может быть, найдется. А теперь еще одна вещь, сыгранная группой «Каспар Хаузер» на радио «Ракурс».

- Вот еще одна вещь группы «Каспар Хаузер». Это тоже безымянная вещь?

С.С. – Эта вещь называлась «Импровиз» изначально, в ней не было слов, мы на ней обычно на сцене звук отстраивали.

А.К. – На самом деле эта вещь крутилась в горячей ротации на «М-радио» в течение полугода, как минимум, если не года.

Д.Л. – Она хорошая, радийная, мейнстрим такой. Создает настроение. И еще: со звукооператорами в клубах проблемы, сами знаете, какие, и поэтому надо было иметь такую удобную для настройки вещь. На ней мы настраивались и разминались.  Мы играли, я что-то говорил в микрофон для настройки, а потом Игорь Палкин написал на нее текст. Говорит: «А что мы ее просто так гоняем? Давайте сделаем нормальную композицию». Взял и написал текст.

- Большинство групп, которые в то время играли граж и альтернативу, пели на английском. Вы же всегда пели на русском. Были какое-то противостояние, противоречия?

Д.Л. – Рассказываю, откуда все на русском, и почему. Был такой музыкант группы «Чудо-Юдо» – Хэнк. Его все, наверное, знают.  Я одно время у него стригся. Он, действительно, великолепный мастер стрижки. Мы когда записали «Возню», записали на русском, английского я не знал, а просить кого-то, ну, как-то странно… И мы записали альбом с нормальными русскими текстами. И вот я приехал к Хэнку стричься и привез кассету с этой записью. Он послушал, говорит: «О, неплохо, манчестер, редкое направление. На русском поете? Правильно». И я спрашиваю (сомнения у меня тогда были): «Хэнк, а почему правильно?». И он сказал мне простую вещь, которая определила все мои движения в дальнейшем: «Ну, ты же хочешь, чтобы люди тебя понимали?» - «Конечно, хочу». – «Ну, тогда и пой на русском».

- А как же эта история, что вся эта тусовка на английском поет?

А.К. – Сереж, поэтому мы были вне этой тусовки, на самом деле. Мы тогда были практически единственной группой, которая устраивали свои собственные концерты, нам эта тусовка была не нужна. И мы пели на русском.

Д.Л. – Ну, вот послушайте, ну как это на английском передать?

Почти забытая улыбка,
Привет прошедших бурных дней,
Что прорастает как пшеница
Средь диких выжженных полей,
И в гвалте метрополитена
Улыбка шепчет мне одно:
Забудь про все, все в мире бренно,
Ничто не вечно под луной

- Ну, какие английские тексты?

- И главное, все понятно, да. А что происходило после 96-го года? Как-то активность пошла на спад. С чем это было связано?

А.К. – Связано это с тем, что стали закрываться клубы, концертов стало значительно меньше.

Д.Л. – Вы знаете, что происходит с людьми? Как это бывает? Когда музыкант играет первый концерт, он думает: «О, это событие в моей жизни!», когда играет пятый концерт, думает: «О, в моей жизни происходит много событий», а когда играет сто пятидесятый концерт, он думает: «Что-то как-то в моей жизни и не происходит ничего». Это как взросление у человека: сначала щенок такой, потом юноша, потом мужчина, потом взрослый мужчина. В музыке человек тоже проходит все эти этапы: начинает играть, прекращает играть, опять начинает играть, кто-то вообще не хочет возвращаться к тому, что делал, хочет что-то другое. Человек проходит через все эти коллизии, и иногда это такой бардак, но главное - что-то происходит.

С.С. – Как я пришел к тебе и говорю: «Дим, у меня к тебе серьезный разговор – давай играть панк-рок!» (смеется).

Д.Л. – Серега, он же - панк! Он всегда к нему тянулся. Он слушал эти группы, а я ему запрещал. Прихожу к нему домой, а он «Гражданскую Оборону» слушает: «Плюшевый мишутка по лесу идет, шишки теряет и тут же находит», вот это вот. Я ему: «Выключи, пожалуйста!» Он: «А что такого? Нормально». – «Потом дослушаешь». – «Ну ладно».

С.С. – А к нему приходишь, он: «Послушай, послушай вот это». А там: «Пых-чих-пам, пых-чих-пам». А вот еще послушай, клевая композиция, а там опять: «Пых-чих-пам, пых-чих-пам». – «Дима, я не могу это слушать!»

- В 90-х в какой-то момент активность снизили, а в нулевых снова стали что-то делать?

С.С. – Я ушел в 2002-м году, отыграв 10 лет. Женился, у меня родилась дочь. Я переехал на «Войковскую», а база была на «Теплом Стане». Приезжаешь, они сидят квелые: «Что-то не играется ничего».

- Вот сейчас мы собираемся послушать вещь, которая называется «Тени заползают в рай». Это как раз оттуда?

А.К. – Эта вещь 99-го года.

Д.Л. – Знаете, откуда эта вещь? Я хорошо помню. Мы тогда писали ее на студии и звукооператор вдруг зовет: «Идите сюда, тут по телевизору такое показывают!» А там показывали, как рушатся высотки в Америке.

- Это 2001-й год.

Д.Л. – Вот в этом году эта вещь была записана.

- «Тени заползают в рай». Как мы сейчас выяснили - это 2001 год. Альбома тогда не было?

Д.Л. – Тогда как получилось?  Мы очень долго записывались. Мы были совсем без средств. Полностью.

А.К. – Она все-таки вышла в сборнике в Санкт-Петербурге, в 2014 году.

Д.Л. – В общем, он настолько долго делался, этот альбом.

С.С. – Ага, ты даже на море съездил, отдохнуть. Мы без тебя даже пару вещей записали.

Д.Л. – Да, я даже на море съездил. Мы мучились, мучились, очень от этого устали. В общем, альбома так и не получилось. Остались только какие-то вещи. Мы позже переработали часть материала…

- Позже - это когда?

Д.Л. – Ну вот, как раз 2014 году.

- Я так понимаю, что 13-й, 14-й и отчасти 15-й год - это такая попытка камбэка, но совершенно с другим восприятием музыки?

Д.Л. – Понимаете, я все-таки привык упрощать, где нужно. Что получилось? Ну, поиграли, ну, научились всяким штукам, и так, и сяк, и эдак. Потому что у нас большинство групп играют одну большую длинную песню всю жизнь, 21-й альбом, 27-й альбом… Ну, может это и неплохо, у каждого свой путь. Но я вот такой человек, ну не могу все время играть одно и то же – это скучно, понимаете? И мы решили записать такой альбом – стилистически разный. Там есть и регги, и элементы техно, и фанк. Мы просто по приколу решили записать это так. Давайте вот это так запишем, а это - вот так, а это вот в таком на правлении, а это - в таком. И в итоге это все как-то вместе соединилось и стало цельным.

- А музыканты были все те же, что в 90-е?

Д.Л. – Нет, музыканты поменялись. Ну, потому что люди же устают.

А.К. – От того состава остался Дима только. И только через 13 лет я вспомнил, что «Каспар Хаузер» то есть, надо как-то узнать, чем люди-то живут.

Д.Л. – И вот после этого альбома…

А.К. – И вот в 13-м году мы зарядились на столько концертов… И мы сыграли… Я даже не знаю, где мы только не сыграли. А потом решили, что будет 10 концертов в год, потом два, потом  один, а потом – все.

Д.Л. – Да просто все стали другими. Я теперь уже в такие дали ушел…

- Слушаем уже этот альбом. Вещь называется «Жирный мир», выбрали ее, чтобы поставить в передаче, которая в принципе о 90-х, но сейчас прозвучит песня 2014-го года.

- Ну, вот такая, совершенно другая музыка, «Каспар Хаузер», 2014 год. Вещь называется «Жирный мир». Как люди встретили эту пластинку, как отнеслись к этой программе? Вот ты, Дим, говоришь, что много играли, много выступали, какая была реакция?

Д.Л. – Знаете, мне было интересно что наблюдать? Публика уже приходила не та, что в 90-е, а поколение более молодое. Если в 90-е было вот это «а-а-а-а-а!», все в чаду, вот те клубы крутые, то эти люди уже были другие.

А.К. – Офисный планктон.

Д.Л. – Ну нет, нет, они тоже все разные. Они какие-то более вдумчивые. Мы были дикие, неотесанные что ли, многого не видели. А этим уже интересно, не чтобы башню рвало, а другое, они уже тексты слушают, они уже вопросы другие задают. И я уже с ними по-другому: «А вот у нас такая штука, а вот тут - вот эдакая».

С.С. – Публика разделилась на два лагеря. Кто-то хотел старый «Каспар Хаузер», а кому-то понравилось новое звучание.

Д.Л. – Меня что и радовало, что люди нормально отнеслись к новому звучанию.  И я думал: «Какие хорошие люди».

- А почему не пошло дальше. Я так понимаю, в 15-м году все резко встало на паузу. Почему?

А.К. – Я отвечу. На самом деле оно бы и шло дальше. И мы с Дмитрием хотели,  чтобы шло дальше, но у нас как-то резко часть группы повзрослела. И повзрослела куда-то не туда. Люди выбрали огороды и дачные участки, вместо того, чтобы съездить и выступить на гигантском фестивале в Перми, например, где собиралось по 15 тысяч народа, и адреналин был гигантский. Но людям уже было нужно что-то другое. Я и сейчас считаю, что один-два концерта в месяц, в хорошем месте, хорошем клубе, на хорошем звуке, и сейчас можно было бы продолжать играть.

Д.Л. - Ну это жизнь. Любой проект, который только создан, вначале он работает на энтузиазме, люди верят, люди хотят. А позже они уже хотят какой-то отдачи от этого. А здесь все люди взрослые, у всех жены, дети.

- Мы про финансы сейчас?

Д.Л. – Ну, конечно. Многие группы сгорели поэтому.

А.К. – На самом деле во многих наших клубах не очень любят платить.

Д. Л. - Да здесь даже не в клубах дело. У нас просто нет этой культуры.

А.К. – Да, платить за музыку - такой культуры нет.

Д.Л. - У нас это все самодеятельность. Вы должны это знать. Все группы существуют за счет каких-то побочных бизнесов, у кого-то что-то как-то, люди где-то зарабатывают на стороне и за счет этого существуют. Это называется - существование в данных условиях.  А такого шоу-бизнеса, который бы качал музыку и продавал, такого у нас нет. И не было никогда. Поэтому люди побарахтаются на энтузиазме, поиграют-поиграют,  кто-то выпустит альбом, а кто-то и нет.  Ну и все. Это жизнь.

- Что сейчас с музыкальной точки зрения делаешь?

Д.Л. – Ой, сейчас я занимаюсь совсем другими вещами. В общем, я также продолжаю скрещивать не скрещиваемое. Большая электронная составляющая, гитары различные, в тяжелых проявлениях всяких разных…

- Ты это как-то продаешь или это для себя?

- Я это делаю для себя. Дело в том, что в разное время музыка для меня была разной. Она все время изменялась. Когда был молодым, она для меня была вот это, теперь – другое.  Теперь музыка – это запакованная определенным образом энергия. Теперь я занимаюсь такими вещами…  Я даже не знаю, как определить это по стилю. Там много всего понамешано.

- Сергей, а что  у тебя с творчеством?

С.С. – После ухода из «Каспар Хаузера» я восемь лет дома сидел. И тут вдруг понял, что все это меня достало, весь этот быт, поднял свои старые контакты и вписался барабанщиком в группу TomCat. Но всего на полгода, поскольку это были в основном ночные концерты и при пустых залах, меня это тоже быстро достало, и я вписался в «Уши Ван Гога». Сначала перкуссионистом, а со временем как бы выжил их вокалиста и стал полноценным вокалистом. (общий смех) Записал с ними три альбома.

А.К. - А всего их сколько?

С.С. - А всего их штук тридцать. (смеется) Даже на «Союзе» штук пять издавалось. До меня еще.

- У тебя, Андрей, что с самозанятостью?

А.К. – У меня с самозанятостью все отлично. Я закончил с футболом, мы подергались немного в музыке, а теперь я занимаюсь чисто своим бизнесом, так что все хорошо, все красиво. Но все равно в плане музыки меня терзают смутные сомнения, и я договорился с Димой, что мы все-таки выпустим наши альбомы, переиздадим. Может, что-то еще туда добавим, потому что спрос есть. Я думал, что «Каспар Хаузер» никому не нужен, но у меня страница ВКонтакте живет и побеждает, мне постоянно пишут, и я постоянно отсылаю кому-то диски, скидываю кому-то записи. Есть спрос на эту музыку. Меня удивляет, меня встречают люди на улице и говорят так: «Спасибо вам за то, что вы тогда делали». Меня поражает. И я считаю, ну честно, надо издать, хотя бы тиражом 200-300 экземпляров,  и просто подарить людям.

- Ну и отлично! Сегодня у нас в гостях в подкасте «Живьем. Четверть века спустя» были Дмитрий Логвиновский, Сергей Савин, Андрей Коротин. Спасибо, ребята, я получил большое удовольствие от вашей энергии, от ваших баек, от ваших взглядов на прошлое, настоящее и вообще на глобальный мир. Спасибо, было очень приятно. Слушаем «Гранатовые чудеса», живой концерт радиостанции Ракурс. Группа «Каспар Хаузер» forever!