Выпуск #15 Уния Greenkiss (Белобров-Попов)
Всех приветствую! У микрофона Сергей Рымов. И мы поехали, начинаем подкаст «Живьем. Четверть века спустя». Сегодня у нас в гостях «Уния Greenkiss», ребята. Это та самая «Уния», которая со своим зеленым поцелуем выступала на радиостанции «Ракурс». Сейчас скажу, когда это было. Было это в мае 1995 года. Как сейчас помнится, 14-го числа. Владимир Белобров, Олег Попов – ученые-профессора. Привет, ребята!
В.Б. - Привет!
О.П. - Здравствуйте!
- Ну, супер, наконец-то встретились. Мы договаривались, что свой концерт вы не слушаете. Хотя вы, в принципе, и так его знаете. Кто-то лучше, кто-то хуже. Но для того, чтобы его запустить, мы должны сказать, как Юрий Гагарин: «Поехали!» Давайте сделаем это как в хорошем детском саду, дружно, с выходом - раз, два, три!
В.Б. О.П. - Поехали!
- О-п-па!
- «Шуберт Дуберт», ученые-профессора Владимир Белобров и Олег Попов в подкасте «Живьем. Четверть века спустя». Слушайте, у меня не так давно в гостях были музыканты. Так вот они говорят: «У нас была концепция: мы в свое время в интервью врали». Я хочу спросить, вы будете сегодня врать или по правде отвечать?
В.Б. – Я по обстоятельствам, а Олег пусть сам за себя скажет.
О.П. – Я буду то врать, то по обстоятельствам.
- Ну, нормально. А то знаешь, если бы вы все время правду говорили, в принципе, с точки зрения истории нормально, но как-то скучно. А если б все время врали, то тоже, знаешь, как-то не алё.
В.Б. - Я вот девушкам никогда не вру. Я вот девушек никогда не обманываю. В остальном – по обстоятельствам.
- Ну, что же, по обстоятельствам и по желанию. Слушайте, мы вроде как на «Ракурсе» много лет проработали, много бутербродов съели совместно, а вот что-то про вас я мало знаю. Давайте мы начнем с самых корней: где вы, Олег и Владимир, познакомились?
В.Б. – Мы на культурной почве познакомились. Я вот уже писал стихи, это был 88-й год. И был у меня один стишок, который где-то как раз в начале 88-го написался, и стал вот так вот сарафанно расходиться. «Жаба» он назывался. А у нас был общий друг такой, Коля Юров, которому нравились мои стихи, он все время их ходил цитировал. Но не все, а одно, которое он запомнил, самое короткое.
О.П. – Я был знаком с Колей Юровым. Коля Юров - знаменитый музыкант, хороший человек. Он мне говорит: «Вот есть такой Вова Белобров, он пишет такие стихи. «На деревне все не так, не мычат животные, только серят на пиджак птицы перелетные»». И он мне это рассказывал года три подряд, это стихотворение. Я говорю: «Стихи хорошие, но хотелось бы другие еще какие-то почитать». И он, в конце концов, принес мне ксероксную распечатку, и я понял, что это, в принципе, такие стихи, какие я хотел бы писать, но я не умел.
В.Б. – Я тоже не умел, пока не научился. (смеется)
О.П. – А это было время, когда стали поднимать голову всякие поэты московские и выступать в разных неприбранных местах. И какой-то момент нас мои университетские друзья пригласили читать, по-моему, в Литературном институте. И мы, собственно говоря, через это примерно познакомились, и выяснилось, что мы живем недалеко друг от друга. Я тогда в Медведково жил, на Шокальского, а Вова на Сухонской жил, там 15 минут.
- А я, кстати, на Полярной жил.
В.Б. – О, видишь как. Треугольник получается. Бермудский полярный треугольник.
О.П. – Кое-кто сходил, я тогда не смог, на это выступление. А потом мы придумали делать значки для заработков, и пошли в Измайлово. У нас был дебют этот в декабре 88-го года. Мы стали зарабатывать в Измайлово.
- Слушайте, вы первые были, кто вот эти значки с приколами стали делать, или нет?
О.П. – Нет. Это и до нас делали. Просто мы к этому отнеслись как дебилы, отнеслись как к творчеству. Потому что нам было интересно сочинять. Нам было интересно, что люди читают, одобряют. А с точки зрения бизнес-идеи, надо было делать значки известные, популярные, как у всех.
В.Б. – Я тут как раз вспоминал это дело, про значки. И думаю, что мы по тем временам не хило, надо сказать, зарабатывали. Хотя могли бы и больше, если бы делали то же, что и все. Тут штука-то какая? Цена-качество – это такая вещь, она для каждого может быть своя. Вот кто-то ходит на работу, например, и думает: «Что я сюда хожу? Я сюда хожу, потому что мне хорошо платят и ты-ты-ты-ты. И у меня тут столько всего вокруг». Когда ты себе такие вопросы начинаешь задавать, оправдывать какие-то свои поступки, хождение на работу или что-то там другое – то это уже неправильно. Это значит неправильная цена-качество. И если бы мы делали такие же значки, как все, и зарабатывали больше, это нам надоело бы, наверное, через полгода.
О.П. – Короче, мы ходили, как на праздник. После значков мы стали художниками, и наш этот период кустарного капитализма, когда люди могли зарабатывать своими руками, у меня он раньше закончился, я раньше на работу устроился, у Володи чуть попозже. И когда, собственно говоря, был «Ракурс», мы работали в компании, которая занималась инфраструктурой фондового рынка.
- Оба.
О.П. – Да. И ездили в командировки. И поэтому мы часто как раз возвращались из командировки, и из аэропорта ехали, собственно говоря, на радио. Потому что у нас передача была в пятницу в 9 вечера.
В.Б. – А поскольку, скажем, у нас было много всяких занятий, кроме этого фондового рынка, который был для чисто зарабатывания, но вот мы сейчас слушаем, с 90-го примерно года на меня песни посыпались, и мы вот как-то примерно в это время нашли каких-то друзей-музыкантов. Это вот первый был Коля Латышев – скрипач. И стали вот так, потихонечку, это дело делать. Это все-таки был у нас такой, с музыкой, я бы сказал, наверное, боковой тренд, да?
- А давайте послушаем произведение, которое называется «Блюз негра внутри».
- «Блюз Негра Внутри», неполиткорректное произведение. Слушайте, мне кажется, что менее политкорректного, чем «Змея И Чаша», на радио «Ракурс», по-моему, не было, не так ли?
В.Б. - Наверняка.
О.П. – А это самое, а «Квачи»?
- «Квачи»? Ну, могли посостязаться с вами в неполиткорректности. Мне кажется, что при всей своей веселости, мне кажется, что они были помягше, в каких-то случаях.
В.Б. – Все-таки 25 лет назад не все и слово-то такое знали, «политкорректность», и все было как-то по-другому.
- А его не было, этого слова.
О.П. – И слава богу.
- Ну, ладно, не суть. Давайте про концерт вот этот поговорим, замечательный. Кто участвовал, всех вспомним же, да? Сможем?
В.Б. – О-о-о. Ну, наверное, с трудом, но сможем. На гитаре играл Дима Лузгин. Он потом еще некоторое время с нами выступал. Играл Эдуард Барсуков, по прозвищу Берсульд Увертливый, на губной гармошке он играл. Коля Латышев играл на скрипке. С Колей Латышевым мы вообще начинали. Его подружка Люда играла на акустической гитаре. Зи-Зи-Топ был. У него такой был инструмент тогда, и сейчас, наверное, остался, не знаю – захарофон назывался. Это такая была блок-флейта с мундштуком от кларнета. Кажется так. И вот она так странно… А пищалка – это другое, и вот он тоже на ней играл. Это казу. Больше, по-моему, он не на чем не играл. Он потом у нас на бас-гитаре стал играть, и слава богу. (смеется) Этот свой захарофон забросил. (смеется)
О.П. – И Юра Крашевский играл на клавишах.
В.Б. – Ну, еще Попов в бубен бил. Барабанщика не было у нас там. А он, блин, на бубне, такой важный. Больше ни на чем не умел. Я там, естественно, на гитаре играл и пел. И Захаров тоже, надо сказать, пел. Юра Крашевский, мы его в последний момент перед концертом, буквально за полчаса, наверное, попросили. А Юра же – он вообще музыкант гениальный, он клавишник такой, что от бога. Вот сел и заиграл. И вот там Юра Карашевский, значит.
- Слава Гришин не играл там?
В.Б. – Слава Гришин, он видео…
В.Г. – Я участвовал, я снимал.
- Наконец-то мы слышим голос Гришина.
В.Г. – Я бегал с камерой за всеми клоунами вот этими, которые там были. (смеется) Надо было снять всех сверху, снизу, с боков.
О.П. – Из хорошей цирковой семьи.
В.Г. – И все солировали одновременно, и надо было их всех снимать.
- 16 выпусков подкаста Гришин держался, не садился к микрофону, а теперь не смог. Вот что делают профессора-ученые. Кстати, в какой момент вы учеными-профессорами стали?
В.Б. – Мы всегда ими были.
О.П. – Ну, мы, наверное, вот тут стали вспоминать, как мы на «Ракурс»-то попали. Мы до этого попали на SNC, у нас была там тоже передача, но короткое время. А когда мы переехали на «Ракурс», мы договорились, что будем вести научно-техническую передачу. И мы ее, собственно говоря, и вели. Вот расскажи про SNC, как мы туда попали.
В.Б. – В общем, у Попова, а теперь у нас у всех, а тогда мы не были знакомы, есть друг Сашка Маликов, барабанщик «Ва-Банковский» тогдашний. И был там, значит, оператором, в том же «Ва-банке», Роберт Редникин, который на «Ракурсе» тоже работал. И вот Попов принес Сашке Маликову стихи мои. А тот их, значит, Роберту передал. А Роберт тогда, и Маликов, собственно говоря, также работали в клубе «Секстон». И они, значит, в этом клубе, так им понравилось, позавешивали распечатками стихов все стены. Роберт еще вдобавок работал на SNC тогда. И вот он нас позвал, ну, как гостей, на передачу. Тоже все как-то так сложилось удачно, что мы там тоже всем занравились. Почему-то. (смеется)
О.П. – Ну, мы там познакомились с Галяминым, собственно.
В.Б. – С Галяминым познакомились, да. И Галямин нас позвал на каких-то таких, более-менее постоянных условиях работать на SNC. Но SNC долго не просуществовало, где-то полгода у нас было, может, чуть побольше. А потом, через пару лет, появился «Ракурс».
О.П.- Когда мы там стали учеными-профессорами, у нас было регулярное обозрение американского издания «Электрические Колебания Сегодня». И потом даже до интернета это дожило.
В.Б.- Но так потом от многих научных изысканий пришлось отказаться со временем. На «Ракурсе»-то не сильно зарабатывали, но было кайфово. Поэтому приходилось что-то еще такое делать для денег. У нас такая, разлетная тогда была работа с Поповым. А мы еще книжки писать начали, вместе. Где-то мы начали их еще пораньше, до «Ракурса». И у нас на все это вместе времени перестало хватать. То есть, готовить передачи про какие-то там научные изыскания, и что-то там такое выдумывать, и ты-ты-ты-ты. Книги надо писать, плюс командировки. И мы решили, значит, с какого-то момента, давай будем только писать книги, и их с продолжением читать каждую передачу. Что мы и делали потом, в основном.
- Было кайфово. Давай послушаем еще одно произведение с этого замечательного концерта, называется «Бутерброд С Колбасой».
В.Б. - «Бутерброд» просто называется.
- «Бутерброд». Поехали.
- «Бутерброд С Колбасой», «Уния Greenkiss», Владимир Белобров, Олег Попов в подкасте «Живьем. Четверть века спустя». Вопрос очень важный: у вас же была еще группы «Лос Битлос», «Рашен Бразерс», чем все это отличается?
В.Б - Вот, вот, вот. Я как раз тебе хотел вопрос задать, а ты как будто его услышал, незаданный вопрос.
- А я не смогу ответить на этот вопрос.
В.Б - Я хотел тебя спросить, мы как «Уния Greenkiss» тогда там были, на этом концерте?
- Да, совершенно точно.
В.Б - Потому что потом нам это название разонравилось. Мы решили переименоваться, и несколько раз переименовывались. И был «Лос Битлос». А потом мы остановились на «Рашен Бразерс». И, собственно, мы до конца, пока не развалились, так и назывались – «Рашен Бразерс».
- Концепция как-то менялась или только названия?
В.Б - Она как-то так, если и менялась, то настолько плавно, что если, например, ты живешь внутри этой концепции, то не видишь, как она меняется. Менялись музыканты. Кто-то приходил, кто-то уходил, кто-то возвращался. Под конец четверо осталось. Гришин барабанил у нас. Гришин, покажи, как ты барабанил.
В.Г. – На барабане Маликова, опять же. (смеется) Опять Маликов.
- Он повсюду.
В.Б. – Маликов, да, он повсюду присутствует. Вот. Захаров, Зи Зи Топ, играл на басу. Антон Суссь, царство небесное, играл у нас на гитаре. Вот какой гитарист был прекрасный и человек замечательный. И я, собственно говоря. Вот мы там вчетвером. И Попов иногда выходил и пел «Пеликана». (смеется)
- Такой вопрос. Давайте представим себе геометрическую фигуру. Начнем с линии. Слева точка – это рок-н-ролл. Справа точка – ну, это, будем считать, шансон русский. В каком месте этой геометрической линии находится «Уния Greenkiss», она же «Рашен бразерс»?
В.Б. – Да я думаю, мы всегда бегали по этой линии туда-сюда. Нам вот что нравилось, то и делали. Мы вообще вот такую музыкальную эклектику любим. Вот мы по жанрам гуляли, и гуляли с удовольствием. Нам было скучно что-то одно делать.
- Перед концертом, перед концертом, вы там садились и немножко разговаривали с Константином Волковым, который вот это все безобразие тогда вел. И ты, Володь, пообещал, что в каждой песне вы будете отрабатывать штампы. Что, например, какой штамп отрабатывался в песне «Бутерброд с колбасой»?
- Там отрабатывался штамп, как группа «Воскресение» начала петь регги, например. Вот такой штамп.
- То есть это два штампа. Потому что группа «Воскресение» - штамп, и регги - это тоже штамп.
В.Б, - Да, это всегда интересно. Мы, собственно, когда стали писателями, у нас есть одна книжка, которая называется «Король обезьян». Изначально понравилась мысль: а как бы русские люди жили в условиях тропического острова? В принципе, это тоже две константы, когда они вместе, они становятся драматургией, которая двигается дальше уже сама. Мы жанры любим сами по себе, и мы жанровые писатели и жанровые музыканты, и всякое такое. Вот. Но если ты все время держишься в одном жанре, то ты становишься дятлом, ты сохраняешь производственную дисциплину, это неинтересно. Интересно все время отрабатывать, ну, какие-то другие образы. А жанры, которые готовые, и которые люди знают, они дают нам линейку образцов, которые легко угадываются, с одной стороны, но с ними приятно иметь дело, приятно работать.
- Мне очень понравилась мысль, что когда встречаются две константы, получается одна переменная.
- Ну, да, да.
- Давайте послушаем главный хит с того концерта. Мне кажется, что в эфире «Ракурса» она звучала, эта вещь, бесчисленное количество раз. Про девчонку и про красное вино.
- А кто-нибудь считал количество «шуб» и «дуб»?
В.Б. - Я не помню уже. Наверное, считали.
- А должно быть какое-то количество?
В. Б. - Шестнадцать.
- То есть, все как положено, четыре такта?
В. Б.- Четыре такта.
О.П. – Без обмана.
В.Б. – Без обмана, все по-честному.
- Давай в двух словах, чей замечательный вокал был в этой песне? Ты уже раз представил человека, но, тем не менее, еще разочек.
В.Б. -- Это был вокал как раз Андрей Кирилыча «Зи Зи Топа» Захарова, который вот там играл на разных таких духовых инструментах и пел.
-Так, ну мы сейчас попробуем сделать звоночек господину Захарову. Поскольку время раннее, не смог он прибыть в это раннее время к нам в студию, хоты мы сильно хотели. (звонит)
А.З. - Але.
- Андрей?
А.З. – Да-да, это я. ЗдорОво.
- ЗдорОво-здорОво. Подкаст «Живьем. Четверть века спустя» беспокоит. Рымов моя фамилия. Рядом со мной Белобров-Попов.
А.З. – И считай, я с вами мысленно.
- Да ты уже не мысленно. Ты практически уже повязан. Мы только что послушали про красное вино песню.
А.З. – Про девчонку и красное вино. Понятно.
- Слушай, это был главный хит концерта 95-го года. Мы его сейчас слушаем, песню за песней. У тебя какие воспоминания остались об этом концерте, если конечно остались?
А.З. – Концертов-то не один был, собственно говоря.
- Ну, вот это первый «Ракурсовский» концерт.
А.З. – А, ну, первый-то помню, конечно. Мы еще, это самое, чуть ли не плясали перед микрофоном.
В.Б. – Что тебе особенно запомнилось, расскажи.
А.З. – Ну как? Ты с Поповым запомнились. (смеется) Гришин. Радио. Девки на радио хорошие ходят, красивые. (смех)
В.Б. – Расскажите о вашем музыкальном образовании.
А.З. – Я, это самое, обучался в хоровой студии «Полет» в городе Жуковском. И пел там. Закончил эту студию и выступал в ансамбле мальчиков-мутантов. Так что я экспериментальный такой был мальчик, которого во время мутации заставляли петь, силой. Потом, после этого, у кого там голос ломался, они вместо первого альта становились тенорами или басами. А мы, как бы экспериментальные мальчики, остались альтами.
- Понятно.
А.З. – А потом у меня есть даже справка, что я могу преподавать пение в музыкальной детской школе до четвертого класса. Вот.
В.Б. – Воспользовался?
А.З. – Неа.
В.Б. – А почему?
А.З. – А на фига оно мне? В школу ходить я не люблю.
В.Б. – Увлекся архитектурой просто ты.
А.З. – Да, что-то увлекся я архитектурой, и даже скульптурой, мелкой.
- Андрей у меня такой, серьезный вопрос. В момент концерта группа называлась «Уния Greenkiss», но позже была переименована «Рашен Бразерс». Сколько было братьев, и какой ты был по счету?
А.З. – Ну, какой по счету? Четвертый, наверное. Нас было четверо.
- Понятно.
А.З.- Один из четырех, короче. По порядковому номеру уже не просчитаешь. По росту поставить надо было бы. Тогда посчитали бы, наверное.
- Скажи, чем сейчас музыкально живешь? В чем твоя музыкальная вовлеченность?
А.З. – Эх, понимаешь, ни с кем сейчас как бы конкретно не играю давно. Иногда вот так выступаю случайно. Есть такой «Повалишин Дивижн». Дмитрий Повалишин, который иногда выступает и приглашает меня, на подпевках и подплясках. Иногда два раза в год выступал. А так что-то уже давно никуда не вписываюсь.
В.Б. – Потому что ты ленишься из дома выходить.
А.З. – Нет, я не ленюсь обычно выходить, сейчас я просто берегусь от коронавируса. Я же, это самое, в группе риска. Рисковый чувак, понимаешь, такой.
В.Б. – Мальчик-мутант.
- Понятно.
А.З. – Рисковый мутант я. Выпускать из дома вообще опасно. Поэтому я вот хожу на районе, всех пугаю, а вот выехать куда-то – пока берегусь. Скоро кончится, буду выезжать. А чо? Я не против.
- Ну, давай, давай. Ты начинай уже готовится, потому что все плохое когда-нибудь заканчивается. Как, к сожалению, и хорошее тоже. Андрей, спасибо, было тебя приятно слышать. Мы тут с Белобровым-Поповым будем дальше бла-бла делать. Тебе хорошего денечка.
А.З. - Спасибо. И вам всем тоже хорошего. Я вас всех обнимаю.
В.Б. – Покеда, Андрюха!
А.З. – Давай, счастливо.
О.П. – Не болей.
- Давай-давай.
А.З.- Даю-даю. Счастливо. Хай!
- Ну, ладно. Давайте тогда поговорим про картины. На радио «Ракурс», помимо передачи, которую вы вели, еще висели картины. Украшали замечательные стены замечательные произведения художественные.
В.Б. - Короче, мы в Измайлово когда стояли, время-то было непонятное, 90-й где-то год. А там, значит, по Измайлово, периодически шли такие волны слухов, что вот, типа того, скоро всех прикладников погонят отсюда к чертовой бабушке. Оставят только настоящее, чистое искусство - живопись и малые формы.
- Резьба по дереву?
- Да-да-да. Сейчас-то это смешно. Что там сейчас в Измайлово?
- Ну, барахолка там.
В.Б. – Барахолка, да. А тогда было тревожно. Сейчас, думали, нас попрут отсюда, и что мы будем делать? Как мы будем жить без этого хорошего места и заработков? Ну вот, а в 90-м, там как-то летом эти слухи усилились уж больно сильно, что нас отсюда попрут. И мы придумали нарисовать какое-то количество картин.
О.П. – Маскировочных.
В.Б. – Маскировочных, да. Чтобы поставить их перед значками. Если что, значки убираем – вот, мы художники. Мы, значит, прошлись по Измайлову, провели предмаркетинг. Посмотрели, чего сколько стоит, чего есть, чего нету. Сходили в книжный магазин и купили там… Как это называется-то?
О.П. – Репродукции. Такие фоторепродукции в богатых рамах. На глянцевой фото-картонке такой.
В.Б. – Репродукции, да. В богатых рамах, маленькие такие. И мы прямо на этих картонках начали, ничего не умея, начали рисовать маслом, как взрослые. Ну, у нас были друзья-художники, которые нас там кое-чему - как грунтовать, как краски смешивать - подучили. И мы начали рисовать. Причем такого подмышечного формата сразу решили рисовать картины, чтобы было не тяжело таскать туда-сюда. Пока рисовали, нам стало это нравиться, в процессе. И получалось что-то уже, что самое главное. И мы, значит, поставили вот это все, и выставили на них такой ценник, чтобы не купили. Чтобы нам все, больше с этим не возиться. (смеется) Вокруг толпа начинает собирать, все что-то смеются, всем нравится. Говорят: «Сколько стоит?» - «Вот столько стоит». – «Ого, сколько стоит! А подешевле никак?» - «Подешевле никак». Ну, короче, к вечеру мы, по заявленным ценам, все картины эти продали. Посчитали барыши и поняли, что художниками быть не только приятно, но и выгодно достаточно. (смеется)
- А на «Ракурсе» непроданное что ли висело?
В.Б – Что-то там непроданное висело, что-то мы не продавали.
О.П. – Нет, там другая история. Потом дальше было как? У нас было какое-то количество тиражируемых сюжетов, которые мы продавали в Измайлово. А потом, значит, мы стали мощно расти и стали устраивать выставки. У нас же выставки были во Дворце молодежи, в Доме журналистов и так далее. И там для больших покупателей мы стали рисовать большие размеры. Часть идет на коммерцию в Измайлово, а часть – для большого искусства. И то, что на «Ракурсе» висело, это, в основном, из второй части.
- Я, кстати, помню, что был в галерее ЭКСПО-88 на вашей выставке.
В.Б. – Отличное место было. Закрылось вот сейчас.
- Оно совсем недавно еще существовало, совсем недавно.
В.Б. - Да, да.
О.П. – Оно закрылось, примерно… Должно было 30 лет исполнится. Там, как положено, они думали, что встретят 30-летие свое, потому что они в 88-м году как раз открылись. Но там сделали аренду невозможную. И сейчас они как партизаны, в разных местах. Такая, дрейфующая галерея.
- Давайте еще одну вещь послушаем с концерта группы «Уния Greenkiss» на радио «Ракурс». Посвящена великим строителям гитар и великим гитарным исполнителям.
- Это как раз продолжение темы, что все рождаются и все умирают. Группа «Уния Greenkiss» на радио «Ракурс». Владимир Белобров, Олег Попов в студии подкаста «Живьем. Четверть века спустя». Так, мы поговорили про музыку, поговорили про живопись, самое время поговорить про литературное творчество. Потому что людям, которые радио «Ракурс» не слушали, вы, в первую очередь, известны как литераторы.
В.Б. - Вот если про стихи говорить, то мы начали писать их по отдельности. Я писал, Олег писал, потом мы познакомились, и стихи уже были. Потом у нас были друзья, в начале 90-х, у них было издательство «ППП Инвест ППП». И они нам предложили с Поповым, говорят: «Вы пишете отлично». А мы тогда еще прозу вместе не писали. Говорят: «Мы вот сейчас собираемся издать для детей не старше 6 или там 5 лет «Остров сокровищ» Стивенсона. Его надо подрезать».
О.П. – Надо пересказать для детей. Чтобы было коротко и понятно.
В.Б. – На 25 машинописных страниц. А это одна из наших любимых книг с Поповым, и мы говорим: «Да вы что?! Там слова не выкинешь». Ну, в общем, они нас уговаривали-уговаривали, предложили нам каких-то денег нормальных за это все дело, и уговорили. И мы сели перелопачивать это дело. Увлеклись. И как-то сделали это с удовольствием, очень смешно получилось, и даже от себя там что-то добавили несмотря на то, что осталось всего 25 страниц. (смеются) А мы как-то и там проникли, короче говоря, в какие-то там моментики неплохо. Потом Женя Подколзин, художник, который работал в этом издательстве, он начал рисовать картинки. А картинки рисовал такие, вот как примерно в «Урфин Джусе». В старой такой классической манере, очень хорошие. Но делал это так медленно, что издательство не дожило до того момента, как все было готово. (смеются)
- А где текст?
В.Б. – Ну, текст есть. У меня остался текст.
- А вы его читали, кстати, на «Ракурсе»?
В.Б. – По-моему, нет.
О.П. – Не, мы читали. Но мы кусками его читали. Мы какие-то фрагменты оттуда читали.
В.Б. - Ну, может быть. Ну, в общем, короче говоря, мы написали этот «Остров Сокровищ», и это стало такой отправной точкой для дальнейшего нашего такого совместного литературного творчества. Потом мы сели писать книжку «Шампанского Брызги На Белых Штанах».
- Это первая была, да?
В.Б. – Это первая наша совместная такая…
О.П. – У нас была до этого книжка вместе. Но там были стихи по отдельности…
В.Б. – Ну, я про это и говорю…
О.П. - А совместная первая была, да. Вот «Шампанского» мы написали, нам самим, в принципе понравилось. И сейчас, в принципе, не стыдно за это дело. И там, в общем, мы нашли способ, при помощи которого мы можем разговаривать, грубо говоря.
- Та-а-к. Это ноу-хау?
О.П. - Художники-то – это такие люди, которые оперируют образами. А образы - это не совсем такая, вербальная вещь. То есть, ты ее немного как бы ощущаешь.
В.Б. – Это, короче говоря, то, чего нельзя кому-то продать, чтобы у него оно было. И никто это не может украсть, чтобы у него было.
О.П. – Это не метод.
В.Б. – Да, это не метод. Это что-то такое… Ну, ты можешь сделать пародию, написать под кого-то. Тебе скажут: «О, это вот на это похоже». Но это будет не то, все равно. Это вот до конца не украдешь. Оно вот есть у нас, и больше его ни у кого нет.
- Короче, если сейчас вы озвучите секрет, то секретом этим воспользоваться будет все равно нельзя?
В.Б. – Конечно.
- Тогда и не озвучивайте. На фиг время занимать, наше драгоценное время подкаста. Вы же читали на радио «Ракурс», потом стали читать в каких-то таких местах. То есть, были публичные чтения. Это все продолжается?
В.Б. - Ну да, бывает, что и сейчас мы читаем, но пореже. Но вот сейчас пандемия, вся фигня.
- Вы сейчас могли бы какое-нибудь чтение устроить?
В.Б. – Ну, давайте тогда я с «Жабы» и начну. Это вот 88-го года стих. Как-то вот, если по интернету полазить, мне Олег говорит: «Ты залезь, посмотри, где только этой «Жабы» нет». А при этом она уже как-то в народ ушла, и без авторства, народная.
- Короче, мы возвращаемся к истокам?
В.Б. - Ну, да. «Жаба».
Жаба, жаба, где твой хвост?
Где твоя щетина?
Где твой вертикальный рост,
Глупая скотина?
Жаба смотрит, как утюг,
Не соображая.
Тюк ее ботинком! Тюк!
Мерзость-то какая!
- Ну вот, как я уже говорил, этот стих, он разошелся как-то так. И еще в то время несколько музыкантов, известных и не очень известных, написали на нее музыку. Думая, что с такими прекрасными словами у них получится такая же прекрасная песня.
- Получилась?
В.Б. – Не получилась. Вот, а примерно в году 12-м уже позвонил мне один из этих музыкантов и говорит: «Слушай, я хочу переиздать свои старые записи. И «Жабу» твою хочу переиздать». А я уже даже и не помню вообще, что он там писал. Но помню, что это ерунда какая-то была. И вот он мне говорит: «Там у тебя текст-то короткий. Ты бы дописал еще туда пару куплетов». Отказал я ему в его просьбе. (смеется) И так немножечко даже как-то разозлился: а что я, собственно говоря? Возьму я сейчас всем назло и сам напишу музыку, и будет хорошая песня. И вот эту песню можно послушать.
- И вот теперь можно послушать.
В.Б. – Да.
- Ну, давай. А потом ты расскажешь, что это за запись, откуда она взялась, и что это вообще за музыкальное творчество.
- Мне почему-то кажется, что это песня специально для Африка Симона была написана. Он бы очень хорошо подошел в качестве исполнителя.
В.Б. - Сейчас уже и не помнит-то, наверное, никто такого.
- Я думаю, что помнят.
В.Б. – Да?
- Да. Что это за проект? Это уже не «Рашен Бразерс», я так понимаю, это совсем что-то другое.
В.Б. – Это вот примерно в 11-м году, я долго-долго собирался, и тут вот собрался, решил записать старые песни. Потому что, в общем, у нас записей нормальных почти и не было. И я пошел к Сереже Бритченкову, это такой человек, который играл когда-то в группе «Закат солнца вручную», была такая. Из этой группы вышел Гарик Сукачев, который там пел, Паша Кузин, который на барабанах играет в «Браво». Вот Сережа играл там на бас-гитаре. Ну, и он вот такой звукорежиссерской деятельностью занялся. Я пошел к нему и говорю: «Вот, Сереж, давай-ка я, вот на таких-то условиях, запишу свой материальчик». И стали мы писаться. И в это время из меня опять песни новые полезли. Я тогда думаю: фиг с ним, старые песни успеем записать, будем писать новые. Вот мы с ним, наверное, года два, начиная с 11-го, и по весну 13-го писали. И я там порядка 80-ти песен записал.
- Ничего себе!
В.Б. – И песни все такие были, очень разностильные, как мне и хотелось. Но когда их набралось уже какое-то порядочное количество, я думаю: вот это в таком у меня стиле, вот эта в стиле «диско», например. А это рок-н-ролл, а это что-то другое там еще, а это регги. Стал их так между собой по кучкам раскладывать.
- Типа, по альбомам?
В.Б. - Что-то думаю, как-то по отдельности все хорошо, да. А типа такой вот альбом - регги, альбом там того. А там подружка наша одна, умная, говорит: «А что ты мучаешься? Ты все это дело наоборот смешай». Ну, я и смешал. И получилось у меня несколько пластинок такого мульти-попа. Мой термин, если что.
- То есть, все это дело вы на двоих реально записали? Или там были какие-то приглашенные звезды?
-Ты знаешь, несколько песен спела Маша Строева. Гитары я все играл, не было никого. Да, в общем, да, вдвоем практически. Там Сережа что-то там, кроме того, что записывал этот материал, где-то еще что-то там играл.
- Олег, а ты как-то в этом всем участвовал?
О.П. - Не, не, я не музыкант, к сожалению. Не уродился.
- А там советами или рецензиями дружескими?
О.П. – Ну, мы тут уже как бы стали в музыкальных… Разошлись мы уже тогда.
- Ну, тогда давай послушаем что-нибудь такое, знаешь, максимально далекое от происходившего в «Уния Greenkiss». Ну, вот как раз, наверное, вот дуэт, о котором ты сказал.
В.Б. – Давай, да.
- Называется «Покурю, Посмотрю».
- Володь, вот у этого проекта название какое-то есть?
В.Б. – «Фотороббот» называется.
- С двумя «б», я так понимаю?
В.Б. – Да.
- Почему?
В.Б. – Ну, Сережа там участвовал, на этот счет - Белобров-Бритченков. Потом как-то так осталось. Может быть, убрать одну. (смеется)
- Можно добавить. Давайте про литературное творчество снова. Вы же чуть ли ни премии какие-то могли взять со своим суперзнаменитым романом «Красный бубен»?
В.Б. – Ну да, мы там в шорт-лист с этой книжечкой попали. Как-то все прогнозировали, что мы-то его и возьмем. Но мы его не взяли.
О.П.- Ну, я могу так, в принципе, рассказать. Тут особых секретов нет. Тем более, не все дожили до наших дней и так далее. «Красный Бубен» выходил в «Лимбусе», в питерском издательстве. Там был главный редактор Виктор Леонидыч Топоров, а владелец издательства - Константин Тублин. Константин Тублин стал известным, и издательство стало известным, после того, как он выпустил трехтомник Довлатова с картинками Флоренского. Но сам по себе он такой конкретный капиталист. А Топоров, он такой питерский человек, сложный, интересный и всякое такое. Вот. Они тогда задумали премию «Национальный бестселлер», которая конечно была придумана, чтобы, в основном, промотировать их же книжки. Это, в принципе, нормальная тема. И Топоров, собственно говоря, был за нашу книгу, но Тублин счел, что есть более молодежные, современные. И они переиграли, в общем-то. Ну, получилось, как получилось. Мы на этот счет не переживаем. Это история издательская. У нас просто так получилось, что из изданных книг, они, эти изданные книги попадали на определенные, какие-то подготовленные почвы. И там, например, люди к нам ходят и говорят: ««Красный Бубен» - это вообще! Это вот все! А вот эту книгу я – нет». А вторые наоборот, они говорят: «Вот «Уловка Водорастов», это вот, как я прочитал – это все! А «Красный Бубен» – ну, как-то нет». Это опять для капитализма плохо. Потому что оно все время разное, а нужно продавать, чтобы было одинаковое, чтобы люди знали, что ты покупаешь. Но для нас это интересно, потому что одна книга такая, а другая – другая. Что, как дятлы все время делать одно и то же.
В.Б. – Ну да, а так полифония такая во всем.
- А правда, что по «Красному Бубну» могло кино сниматься?
В.Б. – Да.
О.П. – Да, у нас несколько раз покупали права на экранизацию. Но так оно и не было снято.
- Вообще, ведь далеко не все издано, что вы написали?
В.Б. – Да.
О.П. – Не все, да. Потом у нас тут что получилось? Кроме изданного, было обширное творческое наследие, готовое и неготовое. А за последний год, как началась эта пандемия, мы написали… Сколько? Один, два, три…
В.Б. – Четыре.
О.П. – Четыре книги. Сейчас пятую пишем.
В.Б. – Немного осталось.
О.П. - Вот за год, за год.
- Они все разные?
В.Б. – Не то, чтобы разные. То есть, мы, поскольку писали на расстоянии, а все же можно через интернет писать, по видеоделам и так далее. Вот у нас как-то таким образом не получается. Поскольку пересечься невозможно было в этот пандемийный год, то мы писали по очереди, по главе.
- Сменили методу?
В.Б. – Да, да, да, То есть, вот тоже такой новый опыт был, интересный. Когда один пишет и другому говорит: «А вот из этой главы ты возьмешь то-то се-то, и на основе этого то-то се-то ты должен написать вторую главу». И так далее.
- То есть, вы еще и задания друг другу давали?
В.Б. – Ну да. Писали про реальное время. Ну как бы про реальное время. Первая книга у нас называется «Плановый апокалипсис». Вот мы ее, наверное, с марта по апрель, месяца за два или полтора, что-то где-то так, написали. И там дальше, дальше, дальше. Вот как тут все менялось или не менялось в этот пандемийный год, вот оно все как-то немножечко отражалось. И потом еще две. И потом мы их в трилогию объединили. Сейчас, я не знаю, сказать, нет?
О.П. – Ну да. Издательство «Пальмира» питерское, они должны выпустить в ближайшее время.
В.Б. – Ну, если ничего не случится, они в ближайшее время обещают все это дело напечатать. На бумаге.
- Дай бог. Давайте еще одну вещь послушаем. Тоже это будет проект «Фотороббот», с двумя «б» - «Пушкин блюз».
- «Пушкин блюз». Владимир Белобров, Олег Попов у нас в студии. Это был проект Владимира Белоброва «Фотороббот». Слушайте, ну вот про Пушкина. По-моему, у вас с солнцем нашего всего какие-то особые отношения. Я помню, что моя любимейшая картина на радио «Ракурс» была тоже посвящена Пушкину.
В.Б. – Это который украл бигуди?
- Нет, мне про пивко и воблу больше нравилось.
О.П. – А вот это, кстати, можем рассказать. Когда у нас была выставка во Дворце молодежи, стоят две тетеньки-смотрительницы, одна говорит, как бы про художника она говорит: «Он же все врет!»
В.Б. – Там, короче говоря, Пушкин сидит со свечей, с кружкой пива, и рыбка такая, недоеденная, лежит на столе, и написано: «На свете счастья нет, но есть пивко и вобла». Такая вот примитивная мысль. (смеется) И вот, значит, эти бабушки ходят и одна другой: «Я понимаю, что они рисовать не умеют, но у них и мысли-то все какие-то примитивные. Вот Пушкин, не пил он пива и воблу он не ел».
О.П. – Вот здесь, сейчас же, на наших глазах, рождается Пушкин, который не пил пива и не ел воблу. Вот это, вот в этом богатство главное.
- Вопрос такой. Олег, насколько я знаю, ты в свое время побывал автором проекта «Полит.ру».
О.П. – Я не то, чтобы автор проекта…
- Не в смысле, что ты его создал, в смысле, что ты сотрудничал.
О.П. – Да-да.
- В тоже время, насколько я знаю, если это правда, вы с Володей оба плотно с проектом Fuck.ru сотрудничали.
В.Б. – Да.
- Вот значит ли одновременное сотрудничество с проектами «Полит.ру» и Fuck.ru что-нибудь специальное? Есть ли здесь скрытый месседж?
О.П. – В интернет мы пришли не так, чтобы рано, в 98-м году. Но интернет был тогда все-таки довольно такой…
- В пеленках.
О.П. – Да. Место такое, людей не очень много, есть, где развернуться. На тот момент, конец 90-х – начало 2000-х, в этом была некая такая романтика, что если ты работаешь в интернете, и тебе еще деньги за это платят, до этого таких занятий не было. Было несколько призывов у Fuck.ru. Мы там были, соответственно, от начала ноября 98-го до сентября 99-го. И на тот момент это было очень бодрое такое издание. Сообщество, где было много хороших, действительно бодрых людей. В частности, Дмитрий Белинский, Линкси, он прямо гениальный, талантливый человек из Подольска. То, что мы сейчас пожинаем в интернете, очень многое сделал Линкси, но о нем никто не помнит. Но, как всегда, как у всякого сообщества, где нет четких законов, и так сказать, четкого царя, дальше началась всякая ерунда. Вот. Мы оттуда ушли. Потом начались новые призывы Fuck.ru, там были Fuck.ru.com, Fuck.ru.net и так далее. Но уже, само по себе, это было уже так, не очень интересно, не ново. И все, трали-вали. И «Полит.ру». На «Полит.ру» я пришел в 2004 году. И на тот момент это было тоже такое издание, которое мне нравилось тем, что там не было вот этой идиотской корпоративности, которая везде складывалась. То есть, были нормальные отношения с людьми, и что-то в этом еще оставалось от первых…
- Человеческое.
О.П. - Да, человеческое. Вот. Но потом, со временем, когда интернет стал развиваться, стало там, как везде. Но это нормально.
- А вы там шутили, в «Полит.ру» про поллитру или как-то еще?
О.П. – Такие шутки, они маложивущие. Я помню, я тоже так-то к Битову пришел, мне что-то надо было спросить на фестивале. Как журналист от издательства спрашиваю Битова. А Битов, он человек был несобранный как бы. И он говорит: «А где буква «к»?» Ну я понял тоже, что он имел в виду. Люди любят каламбуры, и это понятно. И мы, кстати, благодарны вот этой своей эпохе значков, потому что мы там каламбуры так изжили в себе, что потом в настоящее искусство ничего тащить не стали.
- Ну, давайте, все-таки, возвращаясь к тому, вокруг чего мы собрались – концерт на радио «Ракурс». Вы вели «Змею И Чашу». В «Змее И Чаше» вы не только читали, но и музыку ставили. Вот. И как Слава Гришин сейчас правильно вспомнил, музыка была всяческая разнообразная и очень неоднородная. От Заппы, наверное, и Тома Уэйтса, и до, не знаю… Слав, до чего?
В.Г. – После каждого эфира я забирал какие-то кассеты у них и переписывал дома. Между чтениями могли поставить песню Заппы, потом Джулию Круз какую-нибудь, потом Тома Уэйтса, ну и, в общем, все такое. «Аквариум» могли поставить.
О.П. – И Аллу Пугачеву.
В.Г. – Не помню (смеется)
В.Б. – Что-то ставили такое. У нас, я помню, была передачка такая. Как она? Она, в общем, техническая.
О.П. – «Переворот».
В.Б. – «Переворот», да. Культурная революция на радио.
О.П. – Мы были возмущены тем, что все остальные на радио продвигают так называемую неформальную музыку. Поэтому мы закрылись в студии, выкинули всю эту музыку в окошко, и ставили всю передачу песню Александра Буйнова, одну и ту же. (общий смех)
В.Г.- Было такое, да.
- Я это все к тому, что традиционно, ближе к концу подкаста я задаю вопрос: а что сейчас, так сказать, в плеерах музыкальных? Слушаем музыку-то вообще? Олег? Володь?
В.Б. – Я вот, честно, сейчас мало стал слушать музыки. В каждом времени есть какая-то своя такая штука, которая склеивает всех. И вот в 60-70-е, и потом это еще немножечко по инерции катилось, - это была музыка. Поп-музыка в хорошем смысле этого слова. Это было что-то такое другое, это такая магия была, которая что-то делала такое с людьми. А сейчас музыка, мне кажется, точно не является вот этой магией, вот в этом времени. Сейчас какие-то другие точки. Может быть, их несколько. Что-то нравится, что-то с удовольствием слушаю. Что-то не нравится. Что-то скучно стало. А вот так, чтобы до катарсиса, как раньше, это очень, очень, очень редко бывает. Но так - слушаю. Классики вот много стал слушать.
О.П. - А я, значит, на Яндекс-музыке настроил себе радио по предпочтениям. Там есть оркестр «Баобаб» африканский, там есть культовый ансамбль перуанский «Хуанеко И Сикомба». То есть, мне больше нравятся такие народно-медитативные всякие вещи. Вот. Я их слушаю, и они мне не надоедают. И поэтому мне, в общем, этого хватает.
- Вот это да. Ученые-профессора Владимир Белобров, Олег Попов сегодня у нас в подкасте. Мы слушали концерт 1995 года. Слава Гришин снимал этот концерт. Он всегда, в общем-то, рядом в подкасте. Но сегодня немножко, слава богу, и в эфир вышел. Спасибо, что пришли. Было очень приятно пообщаться.
В.Б. О.П.- Спасибо, что пригласил. Спасибо!
- Много нового наконец-то узнал. А то все как-то белые пятна свои закрывал. Завершать мы будем еще одной композицией, которая была сыграна на радиостанции «Ракурс» – «Ехали Бандиты». Володя, спасибо тебе.
В.Б. – Спасибо.
- Олег, спасибо тебе.
О.П. – Спасибо.
- Слава, у тебя есть микрофон, и тебе спасибо.
В.Г. И тебе спасибо, Сереж.