Всех приветствую! У микрофона Сергей Рымов и очередной выпуск подкаста «Живьем. Четверть века спустя». Сегодня он у нас будет фанковый, не панковый, а фанковый, веселый, синкопированный, в основном англоязычный, потому что у нас в гостях, ребята, группа JazzLobster! Группа JazzLobster в студии подкаста! Давайте я просто справа налево: Сережа Миронов - басист, Тихон Кубов – вокалист, Максим Лихорадов – директор. Привет всем!
Все: Привет, привет, привет!
- Ну что? Во-первых, хочу сказать, что интересная история у групп, которые считались в 90-х годах, скажем так, альтернативными, - директора до сих пор обязательно ходят на записи подкастов. Все директора, которые были в 90-х годах, они так же и ходят. У «Каспар Хаузеров» приходил Андрей Каротин, такой, вы, наверное, знаете, суперживой человек. «Над всей Испанией безоблачное небо» тоже их заводила такой был. Так что, Макс, вы отлично в струе.
М.Л. – В отличие от того, что было 26 лет назад, тогда меня как раз в эфире не было.
- Сейчас будем вспоминать. Ребята выбрали такой путь самурая – они не слушали, что они играли 26 лет назад, поэтому для них это будет такое легкое откровение. Поэтому – поехали! И готовьтесь, на самом деле, к женскому вокалу.
С.М. - Я, наверное, первый скажу, как непосредственный участник тех событий. Потому что Тихон тогда пребывал немножко в других местах. Максим был где-то рядом, но не там. Слушайте, ну, на самом деле, не то, что не стыдно, - мне очень нравится, как звучит. Очень бодро. Я, честно говоря, даже немножко сконфужен, я бы сказал.
М.Л. - От собственного таланта?
С.М. – От собственного таланта, да, абсолютно.
- Только давайте сразу прокомментируем ситуацию, почему в студии Тихон, а вокал женский.
Т.К. – Ну да, в 95-м году мне пришлось немного поменять дислокацию социальную, я отправился в армию, и ребята устроили прослушивание, искали вокалистов. Ну, а потом, я так понимаю, просто на дружеской основе пригласили Таню Ларсен. Тутту Ларсен.
- Таню Романенко, Тутту Ларсен.
Т.К. – Да. Ну, я Таней ее всегда называл. И тут, наверное, Сережа уже расскажет.
С.М. – Ну да, у нас были мощные прослушивания. Приходил, к сожалению, забыл, как его зовут, прям прекрасный абсолютно, просто какой-то соловей из Гнесинки. Чудеснейший абсолютно. Сказал: «Ну да, я вам могу помочь, конечно. Ну, ребята, вы так как-то что-то… Ну, я, конечно, вам могу помочь». Потом пришел Андрей Звонков, он тоже, по-моему, закончил Гнесинку, с длинными волосами, с гитарой. Мы даже начали играть какую-то его песню, но тоже что-то не пошло, к сожалению.
Т.К. – Это гитарист «Би-2»?
С.М. – Да, сейчас да. Потом еще приходили люди. Приходила девочка, еще какая-то, я не помню. Потом на дружеской основе пришла Таня. И Таня скромно пришла, сказала, что типа хотела на роль бэк-вокалистки. Вот, она села на стол, на такую парту в том самом зале, где мы репетировали…
- Это Нахимовский?
С.М. – Это Нахимовский проспект, совершенно верно. Она села на эту парту в позе лотоса, взяла микрофон и стала что-то напевать. Причем она от нас отвернулась, сказала, что очень стесняется. Защитный рефлекс, учитывая, что она тогда уже была, насколько я помню, виджеем МТVшным. Но, тем не менее, это было очень мило, очень круто, очень неожиданно для нас. Главное, что мы были действительно удивлены, мы услышали – она действительно поет. То есть, человек не просто там пришел попробоваться-потусоваться - она действительно поет. Это было здорово, это было круто, и мы начали работать вместе. Играть, концертировать, сочинять.
- Короче, работать.
С.М. - Работать.
- Она заменила Тихона на время, пока Тихон отдавал свой долг?
Т.К. – Да нет, об этом речь не шла. Я снял с себя все полномочия участника группы на тот момент. У меня был экзистенциальный такой перелом начального среднего возраста. (смеется) И когда я вернулся в наш бренный мир, ребята продолжали играть. Собственно, не шла речь о том, что Таня кому-то уступит свое место. Я так понимаю, что группа распалась по другим причинам. Видимо, из-за обилия каких-то параллельных музыкальных проектов.
- Ну, это мы уже очень вперед забегаем. Это мы забегаем очень вперед. Во-первых, у нас в планах с Таней сегодня пообщаться. И давайте начнем тогда сначала. Что было раньше всего? Кто был отцом-основателем? Или их было несколько? Как получилась группа JazzLobster?
Т.К. - Ну, скорее всего, можно сказать, что в основе лежал такой панк-проект – «ВПШ», такая незамысловатая, брутальная русскоязычная музыка, которая со временем, наверное, стала чуть разнообразней. В итоге, в группе играли мои друзья. В каком смысле? Я свел, наверное, своего одноклассника Петра Жаворонкова с Сережей Мироновым. Вокалистом там был Иван Воробьев.
С.М. – Это мой одноклассник был.
Т.К. – Ну, они чуть старше нас Петром. И Петр привел в эту группу Ивана Серова, который впоследствии стал гитаристом JazzLobster. Макс нас сопровождал в качестве ангела-хранителя, защищал от рэкета, экстрассенсов.
- А это все было, да?
Т.К. – Ой, были страшные времена. Вначале упомянули, да, что группа ходит со своим директором, то есть, без Макса все это не работает, в любом случае. А тогда как-то, видимо, надел уже этот панк-рок, и костяк вот этой группы – Сережа, Петр, Ваня Серов – начали делать другую, какую-то более сложную музыку. Ну, и тут я к ним уже присоединился, обнаружив в себе некоторые зачатки вокального таланта. И еще с нами играл Леша Сысоев, считалось, что он играет соло на гитаре. (смеется) А Ваня сочинял какие-то удивительные рифы и всякие мелодические ходы. Ну, Леша довольно быстро откололся, и в результате у нас был такой вот квартет.
?М. Л. – У меня есть еще одна версия. В свое время Ваня Серов, по-моему, с Петькой записали всем поздравления на день рождения. Собственно, много материала даже оттуда пошло, если я все правильно помню.
Т.К. – Ну, это как всегда, разные какие-то вот эти молодежные начинания, музыка, в одном котле что-то варится, из этого берутся куски риффов, идей, текстов, песен. Ну, то есть, это такой процесс, не то, что сели на кухне и решили группу сделать. В нашем случае это не так.
- Ну, давайте, я так понимаю, что I’m In Sorrow – это одна из ваших первых вещей как раз такого, сильно раннего периода?
Все: Да, да.
-Вот сейчас мы ее и послушаем в варианте концерта на радиостанции «Ракурс» 97-го года. И с вокалом Тани Романенко, Тутты Ларсен.
- I’m In Sorrow, группа JazzLobster. И это, повторю еще раз, 1996 год. Про седьмой я, конечно, перед песней немного загнул. Давайте за название поговорим. Я понимаю, что все вы уже устали от этих вопросов бесконечых: что за название, что за лобстеры?
?М.Л. - Мы уже отдохнули от этих вопросов.
- Отдохнули? Ну, давайте с новой силой. Откуда название взялось?
Т.К. – Это наш Петруша сгенерировал, Жаворонков, он же PJ. Было уже на заметке слово «лобстер», есть такой хит старенький Rock Lobster группы В-52. И, это уже из моих ассоциаций, какие-то инсталляции Сальвадора Дали с сушеными омарами. Ну, а «джаз»? Тогда казалась, что это какая-то нейтральная, такая абсурдная, в нашем случае, приставка. Что никаким джазом пахнуть в нашей музыке не будет.
С.М. - О чем мы пожалели, кстати, потом.
Т.К. – О чем мы пожалели, да. И ситуация изменилась.
- Так в результате-то что? Пахнет джазом или как?
Т.К. – Ну, вот вы слышали, у Тани какие-то есть обертона?
С.М. – По поводу «пахнет» я могу рассказать одну маленькую историю из 94-го года. По телефону была эта информация сообщена Владимиру Марочкину. Помните такого?
- Да. Серьезный человек.
С.М. – Серьезный человек. Я не знаю, где он сейчас, жив или нет.
- Жив. Точно жив.
С.М. - Если жив, дай бог ему здоровья. Прекрасный человек, с хорошим чувством юмора. И он составлял рейтинг для какого-то журнальчика или газеты, я не помню. Выпускалось это «Фондом загубленного детства». И вот впервые в рейтинге этого журнала «Фонда загубленного детства» появился JazzLobster, но поскольку какие-то помехи, видимо, в телефонном эфире были на тот момент, и записано было как GazLobster.
ВСЕ - Нам всем очень понравилось.
С.М. - Да, лучше.
- Лучше. Но уже было поздно.
Т.К. - Вот если бы ты это вспомнил в 2002 году, когда у нас был реюнион. Мы тогда решили, что jazz как-то морально устарел для нас, тем более появились известные исполнители с этой приставкой: Tequilajazzz, «Animal ДжаZ». И мы переименовались в J-Lobster. То есть, чуть сократили название, избавились вот от этих коннотаций.
- Лучше стало?
Т.К. – Да, стало немножко актуальней на тот момент, мне кажется.
С.М. – Естественно, сокращение JL, естественно, сразу пошли ассоциации с Дженифер Лопез. Естественно.
Т.К. – Но GazLobster – это, наверное, следующий этап уже. (смех)
С.М. – Думаю, да.
- Про базу на Нахимовском расскажите. Я так понимаю, это какое-то довольно легендарное место, там целый оплот альтернативщиков сидел.
Т.К. – Ну, действительно, это такой конклав был талантов молодых.
- Кто да кто?
Т. К. - Ну, там был Юрий Иванович – заведующий.
С.М. – Царство ему небесное, знаменитый человек.
Т.К. – Знаменитый человек. Ну, покровитель, в общем, всей этой банды охламонов. Наш следующий после Вани Серова гитарист, Саша Бочагов, впервые увидел JazzLobster там. Все это выглядело довольно непритязательно. Ну что? Актовый зал в обычном техникуме московском. Но мы даже умудрялись там какие-то концерты проводить.
С.М. – С иностранным участием, что самое интересное.
- Да ты что?
С.М. – Да. Там, помнишь, приехали рокабилы адские из Дании. Они, по-моему, назывались, блин… Stacy Cats отечественные были ребята, нет? Stray Cats?...
- Stray Cats вряд ли бы приехали туда. (общий смех)
Т.К. - Это уже какие-то мечты.
С.М. – Короче, были рокабилы из Дании. Приехали, даже какой-то аппарат свой привезли. Это было для нас вообще: как это произошло в этом техникуме, было непонятно. Но им было по фигу, они отлично совершенно сыграли, им вообще по барабану было, где играть.
Т.К. – Ну, стопроцентный андеграунд: все бедно, но весело. Там же излишествам предавались разнообразным, в туалетах, за кулисами, в подсобках. В общем, творилось все, о чем нас предупреждали в журнале «Ровесник» в 80- е годы.
С.М. - И, в некотором роде, просвещали даже публику студенческую, это же было училище. Приходили, садились в этот самый зал, поплевывая семками, поправляя кепки и треники спортивные, в общем-то, вкушали, и так даже интересовались с большим уважением, на самом деле.
Т.К. – Я вспомнил, как пришла дама очень импозантная, видимо, библиотекарша, так, под серьезным газком, не помнишь? (общий смех) Такая, двухметровая матрона, покрытая толстым слоем пудры дореволюционной. Но она держалась с большим апломбом. Она подошла сразу к Петро, естественно, к нашему обольстителю, начала вокруг него крутить формами. Тут, конечно, все перестали попадать в ритм, в ноты. Вот очень много было всяких неожиданных там случаев.
- Слушайте, вот после панк-рока, Тихон, ты говорил, что более сложную музыку захотелось играть?
Т.К. – Да.
- Ну, соответственно, вы только одну буковку поменяли: панк – фанк, и нормально стало?
Т.К. - Ну, я бы не сказал, что мы только фанк играли. То есть, тогда мы все, естественно, очень плотно висели на, так называемом, стиле гранж, хотя в нем тоже много внутренних каких-то влияний и течений. То есть, если взять такие группы, как «Саундгарден», например, у них очень много разнообразных вещей и по гармонике, и по каким-то там вкраплениям стилей. То есть, у нас, безусловно, фанковая основа была, но в то же время были вещи более минорные, мрачные. Были какие-то попытки делать что-то околоджазовое. Вот Ваня разрабатывал тему этих нестандартных аккордов, которые он…
С.М. – Самоучитель джазового аккомпанимента, по-моему, Молотков и Данилин. И вот Ваня понабрался оттуда этих аккордов безумных.
Т.К. – Максимально нетривиальных каких-то, жутковатых. И постепенно выработал свой неповторимый стиль, который, мне кажется, чуть шире корневого фанка.
С.М. – Скажу одну вещь, то, что я так плохо, видимо, играл панк-рок на гитаре, что меня, в общем, разжаловали в басисты. Это же так и было, сказали: «Фруча, ну, хорошо, но место гитариста занято, давай-ка ты на басу попробуешь».
Т.К. – Зато ты стал легендарным Фручей.
С.М. – Ну, это уже другая история, конечно. Ну, вот меня уволили, я должен был стать гитаристом, практически фронтменом, а стал вот басистом.
- Что не делается, Серег, все к лучшему, на самом деле.
С.М. – Ну, наверное.
- Еще одну вещь слушаем. Концерт 96-го года, Nightwalk, группа JazzLobster.
- Nightwalk, «Ночная прогулка», группа JazzLobster. Ну, что же, ребят, может быть, уже попробуем позвонить Тане Романенко, которую мы все прекрасно знаем как Тутту Ларсен? (звонит) Ее вокал мы слышим и…
Т.Р. – Алло…
- О, Тань, привет! Подкаст «Живьем. Четверть века спустя» беспокоит. Меня Сергей зовут, у нас в гостях Сережа Миронов, Тихон Кубов и Максим Лихорадов. Ну вот, мы слушаем сейчас выступление с твоим вокалом, получаем огромное удовольствие.
Т.Р. – Да, спасибо большое, я тоже рада вас слышать. Нормально слышно меня?
- Отлично, нормально, да. Вот тут уже ребята вспомнили, как ты в первый раз на репетицию пришла, точнее, на прослушивание. Их версия у нас есть. Вспомни свою. Как это было первый раз?
Т.Р. (смеется) - Я помню только, что там был стол типа парты, на который я села попой, чтобы заземлиться, и было не так страшно. И был какой-то радиомикрофон, даже не радио, какой-то проводной даже микрофон, я что-то начала блеять тихонечко в него, вот. Ребята стали подыгрывать, а потом я осмелела, и как-то быстро стало понятно, что из этого что-то может получиться.
- Слушай, ну, я хочу сказать, что ваши версии совпали просто стопроцентно, так что четверть века - это фигня.
Т.Р. (смеется)
- Помнишь ли ты это выступление на радио «Ракурс»?
Т.Р. – Да, я его помню, но довольно слабо. У меня вообще такое ощущение, что у нас было незаслуженно мало выступлений.
- Пожалуй, да. Мы сейчас про концерты с ребятами тоже будем говорить. А я хочу спросить тебя: это правда, что ты пела где-то между нашими двойными дверями, чтобы монстрические барабаны Пети Жаворонкова не лезли тебе в микрофон?
Т.Р. (смеется) – Да, это вполне. Я, честно, не помню уже этого, но это вполне могло произойти. Потому что Петя был и остается очень энергичным и горячим барабанщиком.
- Его, наверное, с улицы должно было быть слышно прохожим?
Т.Р. – Это да, это он умеет.
- Тань, скажи, это же был, по сути, первый, такой серьезный вокальный опыт в группе?
Т.Р. – Да, на самом деле, первый и последний, если честно. (смеется) Потому что все остальное, что со мной происходило в этом плане, не так красиво и не так, наверное, глубоко и технично. А главное, меня, как вокалистку, не особо раскрывало. Но, каюсь, грешна, тогда мне казалось, что мое вокальное амплуа должно идти в какую-то более агрессивную сторону, в какой-то хардкор. Мне хотелось жести, мне хотелось играть в каком-нибудь таком, да, очень травматичном коллективе, где надо прыгать, где все будут под это рубиться, где все будут орать. Я недооценивала тоже, недооценивала тот коллектив, ту какую-то обстановку, ту ценность для меня как для музыканта, которая была в группе JazzLobster. Было слишком хорошо. (смеется) Вот есть такой анекдот про мужчину: отойди надежный, хороший, порядочный мужчина, ты мне вон того мудака загораживаешь. Иногда женщины так неудачно выбирают себе пару. Вот у меня такое ощущение, что я в какой-то момент не поняла, с каким классным парнем в лице группы JazzLobster имею дело. Я изменила JazzLobster с Thaivox, и это ***, в общем, вместе с моей вокальной карьерой в итоге.
- Ну, это ты сразу уже, Тань, драматическую линию загнула.
Т.Р. (смеется)
- Я вообще хотел тебя просто спросить, как ты решилась вообще прийти и сказать: «Я хочу петь!»? Кажется что это такой, довольно серьезный шаг: взять и пойти на прослушивание. А вдруг скажут «не очень что-то ты поешь», и потом у тебя будет душевная травма?
Т.Р. – Слушай, ну, «слабоумие и отвага» никто не отменял. Потом я пела всю жизнь, на самом деле, с детства. У меня одна из первых фотографий, которая в детском альбоме находится, мне там, наверное, лет семь: я стою в кузове грузовика, зимой, в шубе, на улице, пою в микрофон на каком-то народном празднике.
- А может, ты даже помнишь, что пела?
Т.Р. – Слушай, нет, не помню, но это было что-нибудь патриотическое, скорее всего. Что-нибудь из серии, знаешь, «то березка, то рябинка», вот что-нибудь такое. И поэтому я училась в музыкалке, и, в общем, у меня не было даже никакого сомнения, что из меня может получиться рок-певица. Я, собственно, мечтала ею стать. Не знаю, как-то у нас настолько быстро сложились отношения, даже человеческие, что творческие они уже как бы само собой разумеющимися оказались.
- Вот это, кстати, очень правильно. Потому что когда человеческий контакт с людьми, с ними гораздо проще творческим заниматься. Скажи, вопрос, конечно, банальный, но уж извини, не могу не задать. Ты в этот момент была человеком популярным, известным, со своим уже вполне сложившимся телевизионным имиджем, и вот ты выходишь на сцену в альтернативной группе, которая, в общем-то, на МТV не звучала, естественно. Какого-то диссонанса, раздвоения у тебя не было, нормально?
Т.Р. – Нет. Ты знаешь, для меня вообще никогда моя работа на телевидении не была чем-то, с точки зрения тщеславия, актуальным. Это работа, которая давалась нелегко, и уже была, ну, как-то застолблена, в меньшей степени давала мне удовольствие в самовыражении и самоутверждении, чем пение на сцене. И как-то, вот я не знаю, парни не дадут соврать, я никогда в жизни никого не тыкала своей звездностью, знала свое место в группе.
С.М. – Это чистая правда, да.
Т.Р. – Раздрая никакого не было, потому что я была хорошей телеведущей, но не самой лучшей в мире вокалисткой, и там мне всегда было куда расти. Меня больше интересовали процессы развития скорее, чем фиксация на том, где я нахожусь сейчас. Я всегда знала, чего я еще не достигла, и что мне нужно, чтобы туда добраться.
- Ты уже сказала, что концертов было меньше, чем вы заслуживали, но они все-таки были. И выступали вы перед публикой такой, достаточно брутальной. Тебе, как девушке хрупкой, это не было страшно, просто вот банально?
Т.Р. – Ты что?! У меня за спиной были Ваня, Фруча и Петя, такие дяденьки могучие. Я вообще всегда чувствовала себя в этой группе прекрасным хрупким цветочком. Они меня так все холили и лелеяли, они так обо мне заботились, потому что, помимо того, что они крутые музыканты, они все очень хорошие люди. Хорошие мальчики из хороших семей, очень интеллигентные, очень воспитанные, очень образованные. И вообще, наверное, никогда не было момента, чтобы я себя почувствовала себя один на один со зрителем, чтобы мне было как-то некомфортно. Это такая теплица, они вокруг меня создали такой микроклимат, как вокруг орхидеи.
- Тань, я хочу сказать, ну, я думаю, что ты тоже, естественно, услышишь этот концерт в самом ближайшем будущем. Ребята сейчас его слушают, заранее у них не было этой записи, и звучит все очень достойно и здорово. И вот тот вариант вокала, который сейчас есть, Тихон отдает ему должное. Тихон, так ведь?
Т.К. – Абсолютно. Все это дико органично было. И я чувствовал, что когда я из группы ушел и каким-то образом ребят подвел, я не думал, что они так быстро найдут человека, который сможет не просто продолжить эту историю, мелодически, концептуально, а и развить ее. И это был такой, духоподъемный момент, не постесняюсь этого слова.
Т.Р. – Спасибо!
- Тань, спасибо тебе, что нашла время с нами поговорить. Если ты прямо сейчас не отключишься, то ты услышишь в телефоне композицию Why Don’t You, которая звучала на концерте радиостанции «Ракурс». Спасибо еще раз, очень приятно было тебя услышать!
Т.Р. – Все, всех обнимаю, всем пока, спасибо, удачи!
М.Л. – Пока, Танюшка, спасибо!
- Why Don’t You, группа JazzLobster. Мы слушаем концерт на радиостанции «Ракурс» коллектива 1996 года разлива. Ребят, правда, что у вас еще саксофон был в составе?
Т.К. - Был такой недолгий период. Максим нас притащил, мне кажется, на вечеринку «Птюч», первую. В метро проходила, помнишь, «Красные ворота»?
М.Л. – Да-да-да-да. Презентация журнала Птюч, метро «Красные ворота». Полностью весь вестибюль был арендован для этого мероприятия.
Т.К. – Там была яркая публика, да. Арт-панки, какие-то балерины. И познакомились с таким, романтичного вида парнишкой.
С.М. – Паша Квашин.
Т.К. – Он выглядел как реально такой сын Че Гевары. И в процессе разговора выяснилось, что он играет на саксофоне, у него школа какая-то джазовая. В смысле, что он учился традиционной игре. И очень быстро он с нами регрессировал до такого, настоящего авангарда. То есть, его заставили снять мундштук с инструмента, начать дуть в него не только ртом. (смех) То есть, мы его до Джона Зорна довели буквально за пару репетиций. И есть даже запись, вот как раз эта композиция Why Don’t You, довольно зловещая была история.
- Хотел вот что спросить. 90-е годы, русского рока как такового, единого монолита, уже давно нет. Есть огромное количество очень разной музыки, но при этом есть рейв, при этом есть какие-то совершенно невозможные альтернативные движения, движение «Учитесь плавать». Вы были, кстати, его частью?
Т.К. – Ну, конечно.
М.Л. – Да, были.
- Вот. Журнал «Птюч» был как раз совершенно не рок-н-ролльным. Он скорее был к рейвово-кислотной культуре ближе. Вот как вы в этой палитре себя чувствовали? Могли выступить перед рейв-пати, например? Или, наоборот, в одном концерте с каким-нибудь условным треш-металом?
Т.К. – Да могли. На самом деле, у нас эти устремления в эклектику наблюдались еще в 94-м году. Были, я помню, полностью психоделические концерты, когда не было традиционных песен. Включались и начинали…
- Медитацию?
Т.К. - Да. Шаманизацию, медитацию, проникновение в параллельные миры. Максим потом нас как-то ввел вот в эту птючевскую компанию. Вернее, я к тому моменту, наверное, уже откололся, но было несколько концертов. Максим, наверное, уже расскажет.
М.Л. – Да, по поводу концертов скажу пару слов. Концерты перед рейв-вечеринками, как вот как раз Сергей заметил. Клуб «Птюч», самое начало 95-го года, Тихон как раз ушел в вооруженные силы, в Арбатский военный округ или еще пока Одинцовский военный округ, я не помню. Я не знаю, может быть, учитывая, что я сам стал посещать эти рейв-вечеринки, я не совсем адекватно воспринял всю эту историю, и мы запланировали два концерта в клубе «Птюч». Каждый раз перед концертом у меня лично была уверенность, и я убеждал всех в этом, что будет JazzLobster, что будет Тихон выступать. Первый концерт в клубе «Птюч», это был, наверное, самый удивительный концерт в этом клубе, потому что мы пригласили большое количество гостей, и очередь была до метро «Павелецкая».
С.М. - И там даже, по-моему, Дэвид Бирн приезжал. Он был в гостях в тот момент. Ну, а мы выступили без Тихона.
- Как инструментальная группа?
С.М. – Да.
М.Л. – Да. И мы потом решили повторить, и повторили, и опять без Тихона. (смех)
Т.К. – То есть, все понравилось, насколько я понял?
- Таню к этому моменту просто не успели взять?
С.М. – Да. Мы как раз были в поиске, у нас шли мощные прослушивания.
М.Л. – Но зато, если говорить о другом полюсе, был отличный сольный концерт JazzLobster в том же клубе «Алябьефф», после которого играла группа «Гитлер». Для нас это было полным сюрпризом. Потому что в 90-е самые неожиданные могли происходить вот эти пересечения. Но это какой-то все-таки, видимо, глумливый был проект, основанный на карикатурном каком-то нео-нацизме. Всерьез это было сложно воспринимать. Во всяком случае, выглядели эти чуваки просто убойно.
С.М. – Это кич был абсолютно.
М.Л. – Гитары сделаны из табуреток, микрофоны как у Мадонны, у рта. (смех)
Т.К. – При этом усы как у Гитлера
С.М. - Там басист был в галифе и в рубашке и галстуке, с усиками, и с начесом очень характерным. Два гитариста были такие, довольно крупные ребята, одеты как металлисты, у них чуть ли не на цепях висели гитары. А пел у них барабанщик с таблеткой. Это, конечно, феерическое было зрелище, абсолютно.
М.Л. – Естественно, был взорван аппарат, сгорели все динамики. Юноши бодрые в бомберах сломали все столы. Но они, как я понял, сразу (смеется) дали какой-то там аванс, видимо, предвидя, чем все закончится. Просто сделали вот такое незабываемое шоу. То есть, вот это 90-е в чистом виде.
Т.К. - Жаль, что это событие относится к разряду тех, которые сейчас уже повторить невозможно.
- У меня вопрос есть, опять же, я его всем задаю, он очень удобный. Кто на английском поет, я спрашиваю: почему на английском поете? Кто на русском поет, я спрашиваю: почему на русском поете? Вы пели на английском. Почему на английском?
Т.К. – Да просто потому, что музыка нас связала, и вся эта музыка была, по большому счету, англоязычной. Темп, риффы, вот это все как-то таким образом сочеталось именно у нас, я даже не делал никогда попыток в группе, хотя было уже несколько реюнионов…
- Но есть же какие-то вещи?
Т.К. – Да, было несколько вещей. Но, честно, как-то с трудом они получились, я их не считаю самыми удачными.
- Это уже было в более позднее время?
Т.К. – Да. У нас было несколько вещей из репертуара смежного веселого проекта «Недетский мир». Было несколько таких баллад.
С.М. – И была именно в стиле такого классического Parliament-Funkadelic фанки-вещь под названием «Массаж», но она почему-то была на русском. Она, кстати, неплохо прозвучала.
Т.К. – Да, она неплохо получилась. Но для меня в рамках «Лобстера» как-то с трудом давались русскоязычные тексты. Где-то они, я не знаю, в том же IFK, в какой-то момент все пошло как по маслу. Не знаю. Я так понимаю, что и у Тани русскоязычные тексты… Все, что осталось, и все, что вот здесь звучит, вот на этом концерте…
- Все на английском.
Т.К. - Все на английском.
- Давайте еще одну вещь послушаем, называется Fix. И, если я не ошибаюсь, она в таком ритме, не совсем привычном. Вальс, по сути?
С.М. – Да.
- Ну, вы, ребята, здесь навертели, навертели.
Т.К. - Да, очень круто.
С.М. - Я, честно говоря, даже подзабыл об этой песне. Как только заиграли первые ноты, естественно, она уменя вся вспомнилась. И здесь такой, действительно, джазовый эксперимент, с переменой ритма, гармонии. Конечно, абсолютно прекрасен Ванька Серов, гитарист. Вот у него, конечно, не столько техника, а именно звукоизвлечение, плюс вот видение гармонии, воображение. Видение гармонии какое-то абсолютно ненормальное, очень крутое.
Т.К. – Он умеет сшивать какие-то неожиданные части. JazzLobster 90-х годов, наверное, гораздо более экспериментальная музыка, чем то, что мы делали дальше. Все-таки в нулевых, когда мы возродили этот проект, мы больше, наверное, стремились к какой-то ясности и упорядочиванию мелодий. И, может быть, тоже к эклектике какой-то, но это были уже, наверное, вещи в чем-то более такие, сознательно собранные. Уже начали думать, чтобы они были более запоминающиеся.
- А вот как закончился первый-то период? Если был реюнион, значит, был распад - деюнион. Что произошло-то?
С.М. – Вот как Таня сказала, захотелось рубилова, в параллельном проекте. Такой Thaivox, цифровая история, тогда все плотно сидели на Prodigy. Плюс Петя тогда тоже начал поигрывать в IFK.
Т.К. – Да не поигрывать, он просто стал барабанщиком IFK где-то с 97-го года.
С.М. – Да, он сказал, что все. Ванька Серов, гитарист, вообще сказал: «Вообще мне это все…» и ушел. И, в конце концов, я в некотором роде остался один, и, ну, думаю, в общем-то, ну - окей. Года четыре прошло, появился как раз Боча, и он своей энергией - «Блин, ребята, надо восстанавливать, надо восстанавливать. Надо. Это же круто! Я всю жизнь хочу…» - и, действительно, благодаря его энергии, что-то стало получаться дальше.
- Это когда уже было?
Т.К. – Это 2002, наверное, год. То есть, мы 2004 году начали в новом составе выступать. То есть, я тогда плотно играл в IFK еще, другие были проекты. Саша Бочагов нашел барабанщика Диму Вичева, и мы вчетвером стали вспоминать старые вещи. Частично они вошли в наш первый альбом, который мы умудрились каким-то образом все-таки записать через 13 лет после основания коллектива.
- А не было, да, в 90-х никакой записи полноценной?
Т.К. – Ну, как сказать, полноценной. У нас была - это считается демо - но, в принципе, это была полноценная запись, на студии. Звучала она, конечно, паршивенько, как и многое, что тогда с нашим бюджетом можно было себе позволить. Но альбома полноценного не было, да. Это вот был наш фактически первый лонгплей, в 2006 году он вышел. То есть, до этого еще пришлось как следует поиграть.
- И это получился такой отчет за все 13 лет до этого?
Т.К. – Да. Хотя и второй наш альбом, он тоже эти элементы содержал. Потому что именно на втором альбоме, это 2009 год, Mindless Pleasures он называется, там решили вспомнить период с Таней и записали с ней несколько композиций.
- То есть, на втором альбоме, там тоже Танин вокал есть?
Т.К. – Да, но не тоже, а вот именно там он появился, потому что на первом Таня не присутствовала.
- Я имею в виду «тоже» - это и твой, и Танин.
Т.К. – Да, да, она была типа гэст-вокалист из прошлого.
- Давайте послушаем тогда, вещь называется Escalator. Это с первого альбома?
Т.К. – Да, 2006 года.
- Окей, поехали.
- Группа JazzLobster, Escalator, и это запись с альбома 2006 года. Напомните, как назвался альбом, где писали, расскажите немножко, что это за работа?
Т.К. – Альбом называется Oi Lucky Universe!, писали его на студии Сергея Большакова, как, в общем-то, и все наши последующие альбомы.
- Которых еще один пока, да? (смеется)
Т.К.(смеется) – Еще один только, да. Нет, на самом деле, мы пытались записать третий альбом, где-то в 2012 году. Созрели, у нас было много вещей, но на тот момент наш барабанщик Паша Кован, у него были проблемы со слухом, он не мог играть на живых барабанах. Ну, как-то это все уже было изначально обречено на некий фейл, потому что без живых барабанов эта музыка не очень хорошо работает. Та запись как бы была закенселена, только сейчас мы подошли, по крайней мере, к EP. Хотя это уже другой состав, немножко другая история. Но писались опять у Сергея на студии «Параметрика».
- Но вот здесь как раз, в том, что мы сейчас слушали и что еще услышим, фанка как раз меньше?
Т.К. – Да, чуть меньше. Это, скорее, больше такой стрейт-рок, модерн такой, без синкоп каких-то. И, в общем, наверное, следующий альбом, Mindless Pleasures, он с упором был на подобный стиль. Ну, немного наигрались мы в этот фанк.
- А какое, кстати, у каждого из вас персонально отношение к группе Red Hot Chili Peppers? Ну, извините, ребят, не могу не спросить. (общий смех)
Т.К. - Ну как? Это позорная страница нашей биографии, мы были настоящими фанатами. Главная история про Red Hot Chili Peppers, помимо того, что мы с Петрушей все-таки выступили с ними на одной сцене…
- С IFK?
Т.К. – В составе IFK, да. В 1992 году мы отправили втроем с Петро и Максимом в магазин «Давай-давай», с единственной целью – купить мужские трусы с эмблемой Red Hot Chili Peppers. Причем мы втроем поехали за одними трусами. Я считаю, это была лучшая поездка в нашей жизни. Магазин был закрыт, мы туда приехали в субботу в 7 вечера, то есть, это был такой, суицидальный бросок. И уже когда мы пытались выйти из этого зловещего дворика на Сухаревской, нас окружили…
- Гопота?
Т.К. – Да, местные гавроши, и отняли у нас все наши любимые кассеты. Да, Максим?
М.Л. – Я не помню, какие кассеты.
Т.К. – Он не помнит. Ну, видишь, он делает вид, что не помнит. Это травматический опыт, замещение, видимо, пошло. А я помню, там были Metallica, Faith No More, те же, наверное, Peppers…
- Может быть, ребята перековались зато потом? (смех) Может, это была гуманитарная акция?
М.Л. – Не жалко было их посвятить.
- Может, они хаер отрастили в итоге?
Т.К. – Сто процентов. Уже на следующей неделе пошли и купили эти трусы. Но вот, мне кажется, что это самое интересное, что было связано с этой группой. На самом деле, конечно, мы играли коверы бесконечные. Это было, так сказать, в меню главным блюдом.
С.М. – Когда я скромно подвалил с референсом на запись, на второй альбом, как звучат Red Hot Chili Peppers, меня просто закидали тряпками ссаными, сказали, что «иди на фиг». Blood Sugar Sex Magik - я считаю, что это их потолок. Все, что дальше – это фигня, а Blood Sugar Sex Magik – это то, что я люблю.
- Give It Away играли на концертах?
С.М. – Ну, конечно, играли. Мы играли не только Give It Away.
Т.К. – Сережа, да, в котомке принес вот этот свой Blood Sugar Sex Magik, он как юродивый с ним носится. (смех) Уже тогда-то 20 лет прошло, у сейчас уже 40. (смех) И он говорит: «Ну вот, хотелось бы, чтобы такой немножко был вот этот близкий сухой звук». Большаков покивал такой, сказал: «Ну, я понимаю, Сереж. Да, я учту» и поставил другой диск. Мы сидим, а это серьезный был, психоделический такой экспириенс, у меня было ощущение, что на нас надвигается какой-то авиалайнер, вот сейчас он влетит нам в рожу, пробьет стену.
- А что был за диск такой?
Т.К. – Угадайте. (смеется) «Рамштайн». На тот момент какой-то их новый альбом. На той же громкости причем. Понятно, что он не сравнивал с этим зафильтрованным вступлением в Blood Sugar. Но все-таки, мне кажется, что мы вышли на какой-то уровень мощности вот именно с Большаковым. Mindless Pleasures – это был уже такой, серьезный прорыв именно по звуку, в плотности. И вот совсем новые записи мы там уже довели до какого-то нового витка, надеюсь.
- Ну вот, расскажите про сегодняшний день коллектива. Кроме записей, какие-то концерты? Что-то еще?
Т.К. – Ну, у нас уже произошел третий серьезный ривайвл. Причем он был изначально опять же с Сашей Бочаговым, потом в наши ряды влилась девушка, барабанщица Оля Долгополова, замечательная.
С.М. – Мега, вообще, музыкант, абсолютно.
Т.К. – Да, с ней все это обрело новое дыхание. Но тут Боча как-то подустал. Ну, грубо говоря, у него появились свои какие-то идеи по поводу сольного проекта. Сейчас он играет в Very Loud Trio, где он фронтмен, пишет музыку, поет. Ну вот, пошел в сольное плавание, перед этим сосватав нам своего друга и в чем-то воспитанника, (общий смех) юного дерзкого гусара Константина Полякова. Очень подходящий нам человек и по музыкальному мышлению, и умению зажечь, довольно мощному. Ну, он такой, опять же, эклектичной школы, очень любит импровизации и занимается уже несколько лет спорными такими живыми концертами, когда собирается куча единомышленников-инструменталистов и просто рубят импровизации. Называется «Арт-среда». Ну, сейчас мы концерты пока не даем, потому что теперь уже Оля нас на какое-то время покинула. (смеется)
С.М. – Да, она ушла в декретный отпуск. Мы ее поздравляем, да.
Т.К. – Но мы сейчас готовим очень неспешно новую программу, и обязательно, я думаю, сочиним новых хитов, уже вот с Константином, а потом, надеюсь, и Ольга к нам тоже присоединится.
- Golden June, которую мы сейчас будем слушать, – это из старого незаписанного или совсем свеженькое?
Т.К. – Нет, это совершенно новая вещь. Придумали ее еще с Бочей, ее еще никто, ни разу, ни в каком эфире не слышал.
- То есть, это реальная премьера?
Т.К. – Абсолютно.
- Golden June – новая вещь с миньона ЕР группы JazzLobster.
- Ну что же, Golden June, «Золотой июнь», группа JazzLobster, совсем свежая вещь, премьера. Спасибо, ребят, что эта премьера в нашем подкасте.
Т.К. – Это да, свежачок.
- Мы потихонечку начинаем закругляться. Под закругление обычно такие вопросы. Что слушаем? Что в плеерах? Давай, Сереж, с тебя начнем.
С.М. – Вы сами напросились, на самом деле.
- А-а, ты зачитывать сейчас будешь?
С.М. – У меня тут, да. Последнее, что меня дико вдохновило, я не знаю, почему, - это люди, финские психоделы, под названием, я даже не знаю, как это произнести, откровенно говоря. Называется Oranssi Pazuzu, вот.
- Oranssi Pazuzu, что тут произносить-то?
С.М. – А-а, ну, значит, меня впечалил 20-го года вот этот альбом. Очень понравился. Это из последнего что. По поводу плей-листа, который у меня здесь, собственно, есть, я вам сейчас скажу. Значит, Primus, Isaac Hayes, АВВА, Faith No More, естественно, Duran Duran, Iron Maiden, Motorhead. Ну, я думаю, что, в общем, достаточно. А-а, Френк Заппа.
- Ну, я так понимаю, что у тебя плей-лист такой, достаточно консервативный, но, в то же время, каких-то новинок ты тоже не чужд?
С.М – У меня вообще любимая музыка - это соул энд фанк, и, значит, Джеймс Браун - это один из моих любимых исполнителей навсегда. Плюс все вот это направление - Parliament-Funkadelic, Джордж Клинтон, вот эта вся фанк-история – вот это мое.
- А «Пепперов» слушаешь?
С.М. – Только 91-й год. Blood Sugar Sex Magik я переслушал, по-моему, месяц назад.
Т.К. – До сих пор, видишь, ходит с выпученными глазами, (смех) не может в себя прийти от этого саунда. (смех)
- Тихон, я тоже смотрю, в телефон залез. (смеется)
Т.К. – Я ничего не помню. Обычно у меня проблемы с тем, чтобы назвать какие-то актуальные имена. Ну, я в основном электронику какую-нибудь такую, свежую, бодрящую. Я вишу, например, плотно на паблике ВКонтакте, который называется *** (?). Очень он такой, эклектичный, очень мне нравится подбор, очень много современной музыки хорошей. Ну, вот из последнего послушал Эндис Тот(?), такой электронщик. Кларенс Клэрити - забавный альбом, тоже очень интересный музыкант.
- А ты электронщину не пробовал делать сам?
Т.К. – Делаю, конечно.
- Делаешь?
Т.К. – Ну, конечно. Won James Won у меня проект уже много лет. Goon Gun, это наш такой, более дэнс-ориентированный, с Данилой Смирновым из «Кирпичей». У нас вот есть новый сейчас с Андрюшей Ганкиным проект Рententacles, это, скорее, так называемый ритуальный нойз-дроун.
С.М. – Нойз-кор.
М.Л. – Ритуальный. (смеется)
Т.К. – Где дикий рев гитар, вместо баса мук подгруженный, я там занимаюсь семплами, всякими периферийными звуками. Ну, то есть вот в таком изводе гитары как бы больше радуют, но J-Lobster - это святое, это вся наша уже жизнь.
- Никуда не деться?
Т.К. – Да. Всегда возвращаешься с огромным удовольствием.
- Макс, что у тебя в плеере?
Т.К. – Группа «Гитлер», я думаю. (смех)
М.Л. – Час или два в день я езжу за рулем и всегда стараюсь ставить достаточно энергичную музыку. И недавно у меня произошел какой-то очередной флешбек, и я зарядился электронной музыкой, техно и даже трансом. Вспомнил каких-то диджеев, которые играли на техно-вечеринках, которые я устраивал когда-то в середине 90-х. И они до сих пор что-то делают, Лист, Спайдер. Из каких-то электронных проектов тех лет, ну, не знаю, иногда бывает «Апекс Твин» или «Пластик Мен», с таким серьезным звуком езжу по городу.
- Ну что, кто-то тоже из гостей нашего подкаста сказал когда-то, что если музыканты в группе любят разную музыку, то больше шансов, что музыка будет хорошей. Когда все слушают одно и то же и на одном и том же сидят, то, в принципе, получается то же самое и довольно тупо.
?С.М. – Да, кстати, про людей. Хочу выразить респект Славе, который нас писал. Слава Авилов, звукач, очень творчески, на самом деле, подошел к записи, вот, последней. Так что, Слава, респект тебе большой.
- Ну что? И вам спасибо, ребята.
Все: Спасибо, спасибо.
Т.К. – Спасибо, было классно. На самом деле погрузились в мир давно ушедших дней.
- Ну, это же ваш собственный мир. Поэтому в него погружать, наверное, неплохо. Swingspring, вот этой вещью мы завершаем подкаст. Спасибо вам, ребята. А всем, кто слушает подкаст и дослушал до конца - не забудьте подписаться на Apple Music, на Яндекс.Музыке. Короче, везде, где есть подкасты - везде есть мы. Ну и давайте - JazzLobster 96-го года, Swingspring.